Соперница Путина. Как Ксения Собчак стала голосом оппозиции
На данном этапе Собчак — идеальный спарринг-партнер для власти. Она психологически удобна для Путина, поскольку он ее давным-давно знает — еще как дочь своего бывшего шефа
В последние дни соцсети взбудораженно обсуждают появление Ксении Собчак на федеральных телеканалах. То в одной, то в другой программе она отвечает на вопросы, даже в прямом эфире, ругает власть, вообще оглашает крамольные вещи, которые их зрители отвыкли слышать.
Отчего это происходит? Кто допустил ее в святая святых — пресловутый «зомбоящик»? Какая цель у Кремля? Этими вопросами задается не только либеральная тусовка, расколовшаяся на «про» и «анти» по отношению к Собчак, но и многие вполне нейтральные обыватели. В либеральном лагере одни увидели в выдвижении Собчак возможность задать власти те вопросы, которые у них копились годами, точнее показать ей фигу не в кармане, а открыто; другие — напротив, хитроумную игру Кремля по дискредитации оппозиции и смягчению недовольства из-за недопуска к выборам Алексея Навального.
Разобраться в том странном и абсурдном для постороннего взгляда мире, каковым является российская политика, понять «кто есть кто», непросто. Его персонажи не просто говорят не то, что думают, но и их слова надо понимать не в том смысле, который в них высказан. Он, скорее, напоминает театр марионеток, где кукловоды спрятаны далеко от глаз зрителей, а сценарий представления неизвестен.
На ежегодной пресс-конференции Владимира Путина появление Ксении Собчак стало своего рода кульминацией ее медиа-активности последних дней. Начнем с того, что вызвал ее сам президент, с доброжелательными шуточками, поискав глазами в зале, чтобы она вступила с ним в диалог. В спонтанность такого решения верится слабо, больше оно напоминает домашнюю заготовку.
Ксения Собчак общалась не менее доброжелательно, весело улыбаясь, ничуть не смущаясь, как на съемках «Дом-2». Все это напоминало разговор давно знакомых людей (каковыми они и являются на самом деле), может быть, принадлежащих к одному семейству, но которые в силу возрастных различий обладают разными взглядами на один и тот же предмет. И старший родственник доброжелательно разъясняет младшей родственнице, в чем она не права, когда пытается проповедовать некие радикальные идеи. Такой диалог вполне возможен в какой-нибудь дворянской или купеческой семье России конца XIX века, когда молодежь