Ивонн Кальман: «Мама жила своей жизнью, отец не мог ничего c этим поделать и очень страдал...»
Я последняя из Кальманов. Сестра Лили погибла молодой, брат Чарли ушел несколько лет назад. Бог не дал нам детей, и после меня не останется ни одного потомка Императора оперетты, как еще при жизни называли отца. Поэтому езжу по миру и стараюсь популяризировать его наследие.
-В России всегда любили музыку Кальмана, она близка людям. В этом я убедилась еще в середине семидесятых, впервые попав в вашу страну с делегацией немецких музыкантов. Самое смешное, что числилась переводчицей, хотя совершенно не говорила по-русски. Мама все устроила. Она уже бывала в СССР и успела познакомиться со многими деятелями советской культуры, даже с министром Екатериной Фурцевой. Вдову Имре Кальмана приглашали в ту поездку, но мама отказалась и сосватала меня. Я была не прочь посетить Москву и Ленинград, смущало только незнание языка.
— Как я буду общаться с русскими?
— Возьмешь переводчика! — засмеялась мама. — Не бойся, в СССР многие говорят по-английски. А ты знаешь не только английский, но еще пять языков — как-нибудь выкрутишься.
Принимали нас на высшем уровне. В столице поселили в «Национале», прямо напротив Кремля. Интерьеры красивые, но кормили невкусно, как будто готовили из консервов. Однажды по ресторану пробежала мышь, вызвавшая нешуточный переполох. В остальном все прошло прекрасно. Особенно запомнилась экскурсия в Кремль и концерт в Зале Чайковского, на котором один из участников нашей делегации, знаменитый баритон Дитрих Фишер-Дискау, исполнял произведения Шуберта под аккомпанемент Святослава Рихтера.
Поначалу я была шокирована внешним видом московской публики. Люди выглядели так, словно пришли не на концерт классической музыки, а в спортзал. Но они плакали, слушая Шуберта, и я простила отсутствие вечерних платьев и смокингов.
Через несколько дней отправились в Ленинград. Программа была довольно насыщенной, но один из вечеров неожиданно оказался свободным. Я обратилась к сотрудникам «Интуриста»:
— Не подскажете, что сегодня интересного в вашем городе? Куда можно пойти?
— Премьера «Сильвы» в Театре музкомедии. Но все билеты давно проданы.
— А вы позвоните и скажите, что спектакль хочет посетить дочь Имре Кальмана.
Через пару часов прислали приглашение в директорскую ложу, и я отправилась в театр. В антракте предо мной предстал сам директор с букетом белых роз.
— Для меня огромная честь познакомиться с дочерью великого Кальмана, — сказал он на ломаном английском, — да еще на премьере «Сильвы»! Это поистине историческое событие! Позвольте вас обнять! — Так расчувствовался, что сломал несколько цветов. И сообщил: — Завтра утром у нас «Баядера». Вы обязательно должны присутствовать!
— Но я не могу, у меня экскурсия в Петропавловскую крепость!
— Приходите после экскурсии! Мы будем ждать!
Я пришла на два часа позже и с изумлением узнала, что оперетта до сих пор не началась — публика ждет дочку Кальмана! Стало страшно неудобно. После спектакля познакомилась с одним из старейших артистов театра, игравшим во всех постановках «Баядеры». Он оказался настоящим фанатом Кальмана и даже написал о нем книгу. Мы вместе поужинали и хорошенько набрались. Поклонник отца неустанно поднимал тосты за него, и я не могла не выпить. Удивительная была поездка! Я влюбилась в русских людей. Они такие открытые и сердечные!
— А почему вы не говорите по-русски? Ведь мама и бабушка из России?
— Да, но в семье царил немецкий, детей никогда не учили русскому языку. У меня сложилось впечатление, что принципиально. На нем общались исключительно мама и бабушка. Не знаю, что уж такого они скрывали, но иногда вели себя как два секретных агента!
— Возможно, это было связано с прошлым? Слышала, что ваша мать Вера Макинская — дочь великого князя Константина Константиновича Романова.
— Знаете, отец часто сравнивал маму с Толстым и Чеховым. Она сочиняла такие истории! У мамы были богатая фантазия и явный литературный талант. Они с бабушкой любили наводить тень на плетень, делать тайну из самых простых вещей. Думаю, правды мы уже никогда не узнаем. Возможно, легенда о родстве с великим князем имела право на существование, а может и нет — им просто хотелось в нее верить. Все русские эмигрантки первой волны называли себя княжнами и графинями. А мама отличалась такой эффектной внешностью и царственными манерами, что ее аристократическое происхождение не вызывало сомнений.
Как Макинские попали в Европу, мне не рассказывали. Только слышала, что до приезда в Вену мать жила в Берлине, работала манекенщицей и снялась в паре эпизодических ролей в кино. Чем занималась бабушка Соня, точно не знаю, видимо, устройством личной жизни. Она была еще достаточно молода. Во всяком случае, в Вене мама оказалась одна. Жила в дешевом пансионе, где ютились такие же начинающие актрисы, и безуспешно пыталась пробиться на сцену. Однажды в кафе случайно познакомилась с моим отцом, и начался роман, длившийся около года.
Отец любил ее, но никак не мог решиться на брак. Однажды даже обратился к Соне, написал необыкновенно прочувствованное и искреннее письмо, в котором говорил, что слишком стар для ее дочери, что ей больше подойдет какой-нибудь молодой человек, а не сорокашестилетний мужчина, много повидавший и переживший. Это были не пустые слова. Незадолго до встречи с Верой отец похоронил любимую женщину, с которой прожил почти двадцать лет. Паула Дворжак была его музой и ангелом-хранителем. Она умерла от туберкулеза. Для отца это стало огромной потерей. Говорили, что именно Паула познакомила его со своей подругой графиней Агнес Эстерхази, звездой немого кино. Хотела, чтобы любимый был счастлив, обрел семью и детей. Отец увлекся и даже купил роскошный особняк в центре Вены, куда собирался привести молодую жену, но Агнес под венец не спешила. Ей льстила любовь знаменитого композитора, но совершенно не привлекала роль жены и матери. Графиня слыла довольно эксцентричной и непостоянной. Какое-то время отец мирился с ее изменами, а потом его терпение лопнуло...
Он понимал, что они с мамой не очень подходят друг другу, но боялся ее потерять. А Соня, разумеется, не стала уговаривать Имре Кальмана расстаться с ее дочерью. О таком известном и богатом зяте можно было только мечтать! И он, как ни старался, так и не смог освободиться от Веры и ее колдовского очарования. Кстати, мама ухитрилась подружиться с графиней Агнес Эстерхази. Мудрая женщина, она прекрасно понимала: чтобы нейтрализовать соперницу, нужно завербовать ее в подруги. Я впервые увидела Агнес после войны, когда наша семья вернулась в Европу из Штатов. Уже не первой молодости, графиня определенно не могла сравниться с моей матерью. Та была не просто красивой женщиной, но и сильной, харизматичной личностью. Знала, чего хочет, и всегда добивалась своей цели.