Андрей Градов. Мой ангел-хранитель
Редактор картины сказала: "Когда "Берегите женщин" покажут, проснешься знаменитым!" Я об этих словах благополучно забыл и уехал на съемки в Киев. И вот иду по Крещатику, а сзади слышится: "Градов, Градов!" Девушки подходили, делали комплименты, спрашивали: "А продолжение будет?"
Тот день отпечатался в памяти на всю жизнь. Сентябрь, пятница. Мне стукнуло восемь, и я только-только пошел во второй класс. С утра родители стали собираться за грибами. Уже стоя в коридоре, заспорили, папа настаивал:
— Давай возьмем Андрюшу, я потом напишу записку его классной руководительнице!
Мама возражала:
— Нет, пусть отправляется в школу, нечего без уважительной причины пропускать занятия.
Тут в дверь позвонила соседка тетя Наташа:
— Готовы? Тогда поехали!
Родители подхватили мою младшую сестру Таню, корзинки:
— Вернешься после уроков, а мы уже приедем с грибами! Приготовим отличное жаркое!
Парнем я был самостоятельным, английская спецшкола номер семь располагалась через дорогу, поэтому меня туда никто не провожал и не забирал после уроков. Отзанимался, вернулся, родителей еще не было. Сделал домашнее задание, поиграл. Стемнело — их нет. Всю ночь просидел на подоконнике в ожидании, когда же папин «Москвич» въедет во двор. Думал, вглядываясь в темноту: может, машина сломалась? Или заблудились в лесу? А утром пришел муж тети Наташи:
— Андрюша, пойдем, поживешь пока у нас.
— Почему это я должен идти к вам? А где все? Где папа с мамой, Таня? Где тетя Наташа?
— Они в больнице, попали в аварию.
Целый день меня опекала соседская дочка, которая была чуть постарше. А потом забрали дедушка с бабушкой, срочно прилетевшие из Чебоксар. Они долго не говорили, что случилось, и все подробности я узнал гораздо позже. Грузовик, шедший на обгон, случайно столкнул с дороги наш «Москвич». Тот покатился под откос и встал поперек другого шоссе, прямо на пути мчавшейся машины...
Выжили все, кроме мамы. Папа долго не знал, что ее больше нет: он впал в кому и провел в больнице несколько месяцев. Переломан был весь, врачи боялись, что спасти не удастся.
На похороны меня не взяли, так решили дедушка с бабушкой. Представляю, сколько мужества и сил потребовалось, чтобы дома при мне сдерживаться и не плакать — ведь они потеряли дочь! Долгое время я думал, что мама после аварии и больницы уехала долечиваться в санаторий. Лишь через полгода сказали, что мы ее больше никогда не увидим. Но я не поверил и продолжал надеяться: мама жива, просто ее куда-то отправили, вот поправится окончательно и вернется. Так прошел год, другой, и стало ясно: все это правда.
Когда отца выписали и он переступил порог дома, я бросился к нему, вцепился изо всех сил, так страшно было потерять еще и его. Лишиться родителей ужасно в любом возрасте, а когда вся жизнь впереди и ты стартуешь без самого главного, близкого, родного человека, это огромная трагедия. Годами мучился вопросом, который не решался задать отцу: как же ты, опытный водитель, мужчина, не смог ее спасти? Прошло много лет, мы отдыхали с ним в санатории на юге, сидели однажды, пили вино, что-то обсуждали и вдруг разом замолчали. Внимательно на меня посмотрев, отец сказал:
— Хочешь, озвучу то, что ты давно жаждешь спросить?
— Ну, давай!
— Почему я не спас маму? В той ситуации ничего нельзя было сделать. Если б оставалась хоть капля надежды на спасение, я бы отдал за нее жизнь.
Как он догадался?! Не знаю... Уверен, отец безумно ее любил. У него очень много стихов о маме. Можно сказать, он посвятил свою дальнейшую жизнь нам с сестрой. Дедушка с бабушкой ему помогали, им разрешили купить кооперативную квартиру в Москве, поскольку оба были членами Союза писателей. Во второй раз отец женился почти через тридцать лет, мы с Татьяной были уже взрослыми, у каждого — собственная семья. Папина вторая жена не имела никакого отношения к искусству, работала инженером в конструкторском бюро.
Мой отец Петр Михайлович Градов был поэтом, драматургом, членом Союза писателей. Стал почетным жителем Севастополя, когда написал гимн города: «Легендарный Севастополь, неприступный для врагов». К большому сожалению, папа не успел узнать о возвращении нашей исконно русской земли — он ушел тринадцать лет назад.
В квартире стояло пианино, к папе постоянно ходили композиторы, показывали наброски песен на его стихи. Он много работал с Вано Ильичом Мурадели, с Анатолием Григорьевичем Новиковым написал песню, которая пришлась по душе глубинке: «Пропел гудок заводской, / Конец рабочего дня. / И снова у проходной / Встречает милый меня». А еще он автор множества музыкальных комедий. «Предел моих желаний», «Любушка», «Чемпионка», «Ради этого дня», «Графиня-цыганка» шли во многих театрах страны, и папа мотался на свои премьеры то в Донецк, то в Кировоград, то в Находку. Проводил творческие встречи (позже, когда я окончил институт, мы нередко выступали вместе: он читал стихи, я показывал фрагменты из своих фильмов, рассказывал о съемках), а когда начинал писать, запирался в писательском Доме творчества в Малеевке.
Мама окончила институт иностранных языков, работала переводчицей. Родители назвали ее Изидой и подарили гордую фамилию Максимова-Кошкинская. Мои дедушка и бабушка — уникальные люди! Дедушка Иоаким Степанович Максимов-Кошкинский — драматург, актер, режиссер, создатель национального чувашского театра. Бабушка Татьяна Степановна, носившая артистический псевдоним Тани Юн, — его ведущая актриса, а также драматург и переводчица. Она с полным правом могла считать себя кинозвездой. Снялась, правда, всего в шести черно-белых фильмах (сегодня названия «Волжские бунтари», «Вихрь на Волге», «Черный столб» знакомы лишь историкам кино), но дома сохранились журналы с портретом бабушки на обложке. Она была настоящей красавицей, уж поверьте моему мужскому вкусу. Дедушка, напротив, был некрасив, к тому же безумно ревнив. Бабушке даже не надо было давать реальных поводов — они всегда находились сами.
Каждое лето театр отправлялся на гастроли. Шли на барже по Волге, останавливались в разных городах, выгружали декорации и играли спектакли. И вот в труппу прямо перед отплытием приняли молодого актера с «редкой» фамилией Иванов. Несмотря на свою неопытность, парень быстро просек, кто здесь главный, и попытался с бабушкой задружиться. Подошел и говорит: «Я только начинаю, хотел просить, чтобы вы мне помогли». «Смотрю, — вспоминала бабушка, — а он мне подмигивает!» Тут как тут рядом оказался дед, который все это видел. Подскочил, схватил парня за шиворот и выкинул за борт. В набежавшую волну... Баржу остановили, незадачливого карьериста выловили. Позже выяснилось, что у артиста Иванова в момент сильного волнения начинался нервный тик, а дед с его взрывным характером не разобрался во всех этих тонкостях.
Правда, по отношению ко мне свой крутой нрав он никогда не проявлял, наоборот, становился ласковым, мягким, нежным. Зато бабушка, которой был полностью отдан на откуп воспитательный процесс, порой строила, вспыхивала как огонь, если чего-то натворю.
Вокруг меня всегда царила творческая атмосфера. Родился я в самом центре Москвы, в знаменитом роддоме имени Грауэрмана в начале Калининского проспекта. Несколько лет мы жили в Малом Кисловском переулке, прямо напротив ГИТИСа. В скверик, расположенный перед ним, няня выводила меня на прогулку. Позже родители построили квартиру в актерском кооперативе у метро «Аэропорт». С раннего детства я видел кумиров экрана, как говорится, в шаговой доступности. В нашем подъезде жили Татьяна Ивановна Пельтцер, Иван Петрович Рыжов, тетя Люба Соколова — бывшая жена режиссера Георгия Данелии, потрясающе красивый актер Владимир Гуляев. В соседних — Георгий Юматов, Всеволод Васильевич Санаев, «королева бензоколонки» Надежда Румянцева, Леонид Гайдай с супругой Ниной Гребешковой, Майя Булгакова...
Как мы попали в эту компанию, не представляю. Отца с кино связывал один-единственный написанный им сценарий — «Матрос с «Кометы». Студия его приняла, но когда пришло время съемок, отцу сказали, что историю надо доработать, поскольку действие будет происходить на Черном море. Он расстроился: «Какое Черное море?! Я писал про Енисей!» В итоге сняли на юге, папа посмотрел фильм и сказал: «Все, никогда больше не свяжусь с кино!» И слово сдержал.
Как бы то ни было, во многом благодаря именно этому дому я стал актером. Но все-таки первой в кино пришла моя сестра Таня. Наш сосед Леонид Иович Гайдай заприметил ее во дворе и снял в роли беспокойной Леночки в комедии «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». Помните: «Я вам денежки принес, за квартиру, за январь»? Правда, дальше первого опыта сестра не пошла, хоть роль и получилась яркой. Сегодня Таня работает в компании, которая занимается продажами. Вышла замуж, родила ребенка, развелась. Надеюсь, все у нее будет хорошо.
Впервые мама вывезла меня в Чувашию, в Дом творчества писателей «Кувшинка», еще грудным ребенком: укладывала в корзину (детские коляски были в большом дефиците), ставила на лавочку, я лежал и смотрел на облака, а рядом играли в домино или преферанс поэты, писатели и драматурги. Так и повелось: проводил там каждое лето — сначала с мамой, потом с ее родителями. Бабушка была большой любительницей грибов, обожала вместе со мной заходить далеко в лес и отыскивать заповедные места. Природа отвечала ей взаимностью: возвращались с полными корзинами. В отличие от деда, который за всю свою жизнь не нашел даже сыроежки!
Помню, в очередной раз собрали большой урожай и собрались домой, но бабушка вдруг заявила: «А я знаю, где много ягод!» Оказалось, на болоте. Но по нему надо уметь ходить! Мы оступились, возвращаясь, и обоих начало засасывать. Бабушка схватила меня, подняла над собой и стала звать на помощь, а вокруг-то ни души! Она уже уходила под воду, но тут я заметил поблизости ветку и успел за нее ухватиться. Бабушка выбралась из трясины, цепляясь за меня. Потом не могла разжать мои пальцы, я так и явился домой с веткой в руке. Больше мы ягод не собирали. Гораздо позже я задумался о том, кто нас спас. Ответ был однозначным: мама, мой ангел-хранитель. Она с тех пор много раз приходила на выручку в самые тяжелые моменты. А их в моей жизни случалось немало.
Это она не дала утонуть или попасть под винт теплохода, когда лет в двенадцать, красуясь перед девчонкой, решил на спор переплыть Волгу. Не подумал о том, что из рулевых рубок кораблей никто не увидел бы голову над водой, так бы и прошлись по мне, разрубив на части. Спор тогда выиграл, доплыл до противоположного берега, а соперник выбился из сил и повернул назад. Правда, девчонка подвига не оценила. Но больше всего приключений и опасных ситуаций мне подкинула любимая профессия.
После школы я поступил в Щукинское. Со мной учились Лена Коренева, Юрий Беляев. Студентов-актеров не отправляли на картошку, из них создавали концертные бригады. Наш курс разделили пополам, одним сказали: «Поедете в Казахстан», других, в том числе и меня, отправляли на Камчатку. Первым я даже позавидовал: в Казахстане тепло, растет виноград, из которого делают вкусное вино. А Камчатка? Да туда же лететь бог знает сколько! Но на Дальнем Востоке встретила такой красоты природа!
Выступать нас отправили на Командорские острова, где похоронен знаменитый мореплаватель Витус Беринг. Туда попадает не каждый: это пограничная зона, до Аляски рукой подать. Пообещали: «Предоставим вам шикарный самолет». Когда его увидели, испугались — такой старый был.
— Чем же он шикарный? — спрашиваем.
— Вы полетите над водой, если упадете, самолет не потонет в течение тридцати пяти минут!
Долетели нормально, приземлились в селе Никольское. Здание аэропорта — небольшой барак. И вот мы — шесть мальчиков и шесть девочек — выгрузились: кто с гитарой, кто с баяном, кто с сумками реквизита. Самолет развернулся и начал разбег. Наш сопровождающий спрашивает у местного авиационного начальства в фуражке:
— Во сколько завтра обратно полетим?
— Как завтра?! Самолет вернется только через неделю.
И мы застряли на острове, где из русских лишь товарищ в фуражке и милиционер дядя Яша, остальное население — коряки, человек сто пятьдесят. Клуб есть, а гостиницы нет, одни частные дома. Дядя Яша спрашивает меня как ведущего концерта: