Боги и монстры
Фабр Всемогущий
Бельгийский художник Ян Фабр давно причислен к разряду главных возмутителей спокойствия. Однако сам себя он относит к наследникам классического фламандского искусства.
Маленький человек
На нем все из золота: котелок, костюм, туфли. Он сидит за столом в комнате, похожей на одну из комнат дома Рубенса, над ним – картина Брейгеля. В руках наждачная бумага, которую он педантично рвет на равные куски. Ножки антикварного стола он трет сначала наждачкой с крупным зерном, потом – с мелким. Усердно так трет. И с тем же усердием переходит на свои ноги. Минута. Смена наждачной бумаги. Кожа багровеет, проступает кровь. Две минуты. Трет сильнее. Голени в крови. Трет сильнее. Кроме сосредоточенности его лицо не выражает ничего. Художник занят делом.
Это фрагмент документального фильма «Доктор Фабр вылечит вас». Снятый в 2015 году, фильм стал антологией перформансов выдающегося бельгийского художника Яна Фабра с восьмидесятых по сегодняшний день. Здесь он и бродит в рыцарских доспехах, и разбрасывает по центральной площади Антверпена сырое мясо, и режет себе руки, целует дома, разрисовывает ручкой картины в музее – одним словом, делает свою обычную работу. На YouTube фильм выложили в августе 2016 года, и за прошедшие месяцы он набрал триста семьдесят три просмотра. Нет, не триста семьдесят три тысячи, а триста семьдесят три просмотра! По меркам клипов группы Twenty One Pilots, последний клип которых за три месяца посмотрели двадцать три миллиона человек, фильм про Фабра – карлик. И сам Фабр в любом интервью не упускает возможность назвать себя именно карликом, только не в мире Twenty One Pilots и Ким Кардашьян, а в мире Рубенса, Босха, Ван Эйка и Ван Дейка. Фабр безвылазно живет в Антверпене, не смотрит телевизор, не ходит в кино и на концерты. Он ставит спектакли, о которых говорит вся Европа, по заказу королевы Бельгии оформляет залы Королевского дворца, проводит свои выставки в Лувре и Эрмитаже, и ему нет никакого дела до популярности на YouTube.
Ян Фабр родился в 1958 году в Бельгии в семье коммуниста и католички. Отец исповедовал труд, мать – веру в Бога. Семья жила в Антверпене в паре минут ходьбы от дома Рубенса, куда ребенком Фабр часто бегал «порисовать». А еще он с детства полюбил зоопарк и насекомых. Его дед был известным энтомологом, и от альбомов с жуками, стрекозами и бабочками ему было никуда не деться. С этим багажом Фабр окончил Королевскую академию изящных искусств в Антверпене и устроился работать в театр, где отвечал за декорации. «Это было невыносимо скучно. Ничего скучнее я в своей жизни не делал. Спектакли были нудные, я чувствовал, что смогу сделать гораздо круче, – вспоминает он. – Поэтому я бросил работу театрального художника и занялся перформансами». Он писал картины собственной кровью, потом перешел на сперму, потом – на слезы. Тело человека как склад красок – такую художественную позицию занял Фабр. И продолжает изучать возможности человеческого тела до сих пор. Поэтому обмороки актеров во время его спектаклей – в порядке вещей.
Он курит одну за одной. Делает три-четыре затяжки и бросает сигарету в маленькое ведрышко перед собой. Ведрышек перед ним два: в одном – синие ручки BIC, которыми он пишет свои гигантские полотна, другое – с окурками. Можно сказать, что между этими ведрышками и проходит вся его жизнь. Мы сидим в его лаборатории Troubleyn в Антверпене. Я рассказываю ему новости из России: тут подали в суд на выставку, там подали в суд на спектакль. Фабр морщится: «Что за бред?» Ему слышать о жалобах на обнаженные тела в искусстве странно – его двадцатичетырехчасовой перформанс «Гора Олимп» вызвал в Европе спазмы восторга, а там без гениталий никуда.
Царь горы
В мае 2016 года я посмотрел «Гору Олимп» в Вене, на Wiener Festwochen – фестивале последних культурных достижений Европы. Рядом со мной в зале села пожилая немка, которая приехала специально из Мюнхена посмотреть спектакль: «Слышала о нем много, а Фабра помню еще по девяностым. Интересно, что он сейчас делает».
За двадцать четыре часа с тремя небольшими перерывами зрителям пересказали основные сюжеты древнегреческих мифов. Тут и Ясон, и Аякс, и кровожадная Клитемнестра и Агамемнон, и бог Дионис. Сиртаки у Фабра – это хореография пенисов. А о женской доле актрисы рассуждают, вытягивая из своих влагалищ нити. Пророки тут пророчествуют только после того, как им прокричали текст в задний проход. А воины прыгают до изнеможения через скакалки из цепей, сексом занимаются с деревьями и среди кусков сырого мяса крутят тверк. На сутки зал ушел в транс, провалился в сон о красоте на скотобойне, о фитнесе, где вместо штанг – кишки и пороки. Английский, фламандский, немецкий, французский, итальянский языки закрутились в оргии, в которой у Марии Каллас – член, из женщин выпадают яйца, люди становятся животными, любовь принимает любые формы, а перед актерами, кажется, стоит одна творческая задача – выжить.
Выносливость здесь требовалась и от актеров, и от зрителей. Победили все. Вечер следующего дня я встретил, танцуя с орущим залом. Моя соседка-немка вращала попой и свистела, засунув пальцы в рот. Зрители сами не понимали, что с ними: одни плясали с идиотской улыбкой, другие прыгали и плакали, третьи во время финального танца с вытаращенными глазами крутили головой, как будто высадились на Марсе. На поклонах актеры, кто голый, кто в простыне, кто облитый краской и облепленный блестками, тоже смотрели на зрителей, как марсиане на землян, только что открывших для себя другую жизнь. Как Фабр смог добиться такого эффекта? Да, конечно, до этого были его постановки «История слез», «Сила театрального безумия», «Оргия толерантности», цитаты из которых видны в «Горе Олимп». Но театральное действие на двадцать четыре часа! Как это сработало?
«Мы год репетировали! – объясняет Фабр. – Триста шестьдесят пять дней, без выходных. Мы жили вместе двенадцать месяцев. За это время мои воины красоты (своих актеров он называет именно так) сожрали все тексты, которые им надо было выучить для спектакля. Текстов было много, и жрать им пришлось каждый день, пока их не начало ими тошнить. Пока они не усвоили каждое слово, пока не рассмотрели каждую букву. Конечно, были усиленные физические тренировки. Мой метод работы над каждым спектаклем прост – я заставляю перейти актеров от игры на сцене к действию на сцене. Я хочу, чтобы они именно жили на сцене, а не изображали страсть, ненависть и ревность».
От игры к действию – буквальная актерская установка Фабра. Сыграть возбуждение – это одно. А сыграть эрекцию? Зачем играть эрекцию, если эрекцию можно реально показать – решил Фабр. Так, в самом начале «Горы Олимп» на сцене стоит голый мужчина, который именно действует – за несколько минут, отведенных ему режиссером, он должен сделать все, чтобы у него встал. При этом не шевелясь. Вот это актерская задача! Если считается, что у актера должно быть развито воображение, то это лучшая роль, чтобы он доказал, что воображение у него есть. Наверное, поэтому Фабр так обожает вставлять в разговоре фразу No imagination – no erection!