Боги и монстры
Братство отца
Чеховские три сестры мечтали о Москве, о счастливом и недостижимом далёко, способном изменить их жизнь к лучшему. Три брата Делон всегда стремились «к отцу» – чужому и не досягаемому. Они верили: будь он рядом, их судьбы сложились бы иначе. Но так ли это на самом деле?
Mы встретились год назад. Я отыскала Ари Булоня через его близких друзей. Как оказалось, пятидесятилетний Ари недавно перенес инсульт, у него нарушилась координация, он с трудом передвигался, говорил. На тот момент Ари лежал в больнице в пригороде Парижа. До сих пор не понимаю, почему и зачем он решил встретиться со мной. Друзья подробно описали мне, как найти клинику Поля Гаше в городке Кретей, под Парижем. Это одна из последних станций метро. Помню, был чудный майский день. Солнечный, теплый. Я купила букет сиреневых тюльпанов, хотелось сделать Ари приятное. От метро в сторону больницы шел автобус. Я спросила у водителя, где остановка клиники. Он удивился. Вроде на пути нет никаких клиник. Хотя нет, есть одна, ветеринарная. Я пошутила: «Та-ак, значит, я иду на встречу с месье, которого никогда не видела, в ветеринарную клинику? Может, он лошадь? Тогда мой букет будет ему отменным угощением!» Мы посмеялись.
Через десять минут пути водитель посоветовал мне выйти и поискать клинику на месте, вроде как где-то там за деревьями, ближе к железнодорожным путям что-то есть похожее.
Я вышла. Безлюдные улочки. Ухоженные частные виллы, высокие стены. Наконец нахожу по номеру нужный дом. Никаких вывесок, все вокруг в камерах слежения. Нажимаю кнопку, дверь открывается. Внутри также никаких указателей. Захожу в центральный подъезд и вижу маленькую табличку: «Частная психиатрическая клиника Поля Гаше». Говорю охраннику, что у меня назначена встреча с Ари Булонем. Меня просят показать документы и подождать: «Его сейчас приведут к вам».
Охранник пропускает меня внутрь просторного холла, где нет острых углов, ручек на закрытых дверях, горшков с цветами. За окном виден сад, в котором медленно ходят очень странные люди. Они беззвучно смеются, кто-то из них танцует.
Через минут десять медсестра приводит ко мне Ари Булоня. Узнаю его мгновенно, это сам Ален Делон, только в костюме и гриме «пациента психиатрической клиники», с тростью. Ари перекошен, изо рта вытекает струйка слюны, он говорит едва слышно. Медсестра, думая, что я родственница или близкая знакомая, поясняет: «Только не волнуйтесь, с его разумом все в порядке. Он нормально мыслит, просто запинается. Это нервные нарушения после инсульта, незначительные».
Мы выходим с ним в тот самый садик, где жутковато танцуют пациенты в спортивных костюмах, хихикают и о чем-то спорят. На короткое мгновение я пугаюсь. Одна, во дворе психиатрической клиники на краю города, о существовании которой не знают даже водители автобусов! От смеющихся танцоров меня отделяет всего пара метров! Их поведение непредсказуемо. К тому же едва мы вышли в сад, как они замолчали и с интересом уставились на «новеньких». Впрочем, разве сам Ари Булонь внушает доверие? Я его тоже начинаю бояться. Согнут вдвое, одежда вся в пятнах, пальцы дрожат, пытаясь не уронить зажигалку и сигарету, слюна течет.
Говорю, что принесла ему цветы «просто так». Он отвечает: «Потом поднимемся ко мне в палату, и вы поставите их в воду».
(Поднимемся? Это вряд ли…)
– Ари, что вы тут делаете? Тут так страшно!
– Да, я в тюрьме. Приехал на несколько дней, а врачи задержали на месяцы. Теперь я не уверен, что меня отпустят даже через полгода. Мне нельзя выходить. А я все время думаю о том, как вернусь домой. Часть моих родственников во Франции, часть – в Англии. В Манчестере живут две дочки. Как только выпишусь, уеду к ним. Я так давно их не видел. Живу только этим. Еще у меня есть сын Шарль, ему пятнадцать, но он сидит в тюрьме. А я здесь и не могу к нему поехать, спасти его. Руки мои ослабли, ноги тоже. Только голова еще способна осознавать происходящее.
Вы хотите мне задать вопросы об отце? А я не хочу о нем говорить. Он чудовище. Жестокий и бессердечный человек. И я знаю, что у него армия побочных детей. Просто все они молчат. Они забыты и брошены им. Мне не нужны его деньги, его признание, его любовь… Раньше хотел, чтобы он признал меня исключительно из уважения к моей маме Нико. К той любви, которую она к нему несла всю жизнь. Знаете, она ведь годы писала ему письма, но не отсылала. А теперь я ничего не хочу. Слышал, он сейчас живет в полном одиночестве. Жены его бросили, дети разбрелись кто куда, он ни с кем не общается, кроме своих собак.
– Вы слышали, что его младший сын чуть не убил девушку?
– Слышал. Это целиком его вина. Он никогда не умел любить своих детей. И то, что они так страдают, на его совести. Я вообще не уверен, способен ли он любить. Я счастлив, что мне не перешли по наследству его грехи. И когда моя подруга Вероника родила мне сына Шарля, не прошло и часа, как я был в префектуре, подавая заявление об официальном признании отцовства. Для меня недопустима мысль, что мой ребенок проведет жизнь в унизительном поиске правды. В поиске отца.
– Вы живете, проклиная его?
– Я не бог-мститель. Да, я его прощу, если он снизойдет до того, чтобы попросить прощения. Но если бы мы с ним оказались где-то в XIX веке, первое, что сделал бы, кинул ему в лицо перчатку. Вызвал на дуэль за смертельное оскорбление.
– А если бы сейчас встретили, как бы поступили?
– Сказал бы: я тебя не боюсь, Ален.
Ари курил, с трудом попадая сигаретой в рот. За моей спиной хихикали пациенты. Солнце беспощадно и ярко освещало этот убогий двор клиники. По-прежнему было очень страшно. Я спрашивала себя, как может богатейший и всесильный Делон ничего не предпринимать, чтобы вызволить отсюда сына. А может, это он его сюда запрятал? С его-то связями! Кто знает, кто знает…
В палату к Ари мне все же пришлось подняться. Не могла развернуться и уйти, ничего не сказав на прощание. Да и глупые тюльпаны именно мне надо было поставить в вазу – у Ари дрожали руки, одной он опирался на палку, второй пытался не уронить сигарету. Кое-как налила в банку воду в ванной, все расплескав (у меня теперь тоже тряслись руки), быстро поставила цветы у изголовья Ари на тумбочку и… убежала, быстро распрощавшись. Убежала, не обернувшись ни разу…
Ари Булонь фантастически похож на своего отца. Даже больше, чем его сводные братья Антони и Ален-Фабьен. Тот же ледяной взгляд голубых глаз, та же улыбка, та же прическа… Повзрослев, юноша выбрал профессию фотографа, стал бывать в свете. Изабель Аджани пригласила его сниматься в свою картину «Раскаяние», при знакомстве ее первый вопрос был:
– Кто твой отец?
Тогда он огрызнулся:
– Никто. Я ничей сын.
На одной светской вечеринке к Ари подошел знакомиться Серж Генсбур. Он обнял юношу и сказал: «Тебе, наверное, тяжело живется, паренек?»
Так они подружились. Генсбур познакомил Ари с Антони. Тот, спустя столько лет, поинтересовался: «А ты не обижался на меня за то, что, когда я приходил к нашей бабушке Эдит, тайком и без спроса ездил на твоей голубой игрушечной машине?»
А еще Ари доставали таксисты. Всегда спрашивали: «Месье, черт побери, а не сын ли вы Делона?» Одно время он смеялся и отмахивался: «Да ну, что за глупости». Позже стал сдвигать брови и отвечать: «Нет, вы ошиблись».
Творческая жизнь у него не сложилась. Ари перебивался случайными заработками. Стал наркоманом. Пережил трехнедельную кому после передозировки. С отцом встречался лишь однажды. На похоронах отчима Поля Булоня. После церемонии Делон-старший вызвался подвезти Ари до ближайшей станции метро.
«Запомни, ты мне всего лишь знакомый и только, – сказал Делон Ари. – У тебя не мои глаза, не мои волосы. Ты вообще не мой сын и никогда им не будешь».
Вот как Ари вспоминал ту встречу: «Мы молча проехали весь путь в его BMW. Он даже не смотрел в мою сторону. Приехав на место, он хлопнул меня на прощание по плечу и сказал: “Запомни, ты мне всего лишь знакомый и только. У тебя не мои глаза, не мои волосы. Ты вообще не мой сын и никогда им не будешь. Я с твоей матерью переспал всего один раз”. Он не предложил мне ни пропустить стаканчик, ни поговорить по душам, ничего. Он был абсолютно спокоен, а при этих страшных словах на его лице не дрогнул ни один мускул. Тогда я подумал: какой все же Ален Делон хороший актер. Такая выдержка. Когда я собрался выходить из машины, он как-то хитро улыбнулся: “Ты за мамой-то присматривай!” Это он сказал о своей маме, которая официально считалась и моей. Случайно ли? Или это была такая издевка?
И сказал еще: “Если тебе будут задавать всякие вопросы обо мне, никому ничего не говори, мое имя не называй. Не связывай меня с собой. Между нами не должно быть никакой связи, мы просто знакомые, и все”.
“Хорошо, Ален. Тогда пока. Мы просто знакомые…” – сказал я и вышел на улицу. Но спуститься в метро не смог. Уперся лбом в стену какого-то дома и хотел заплакать».
Адвокаты и друзья настоятельно требовали от Ари занять официальную позицию, затребовать тест ДНК, получить признание отцовства через суд. Бабушка Эдит без промедления дала ему на это свое согласие, подписала нужные заявления. Результат положительного исхода процесса испугал Ари. Ему бы присвоили имя Делона, включили бы в завещание. А ему всего этого получать не хотелось. Он ничего не ждал от холодного человека, который разбил жизнь его матери, который презирал собственную мать за усыновление и который не хотел любить своего сына. Зачем ему нужен был такой никчемный отец? И хотя у Ари не было денег, работы, он нуждался в помощи – помощь от отца принимать принципиально отказывался.
Ребенок из шкафа
Криста Пэффген, или Нико, – популярная немецкая актриса и певица, модель Энди Уорхола (он называл ее самой красивой женщиной на земле), подруга Боба Дилана, Леонарда Коэна и Лу Рида. Голос легендарной группы Velvet Underground. На съемках фильма «На ярком солнце» во Франции (1959) она познакомилась с Аленом Делоном, между ними начался страстный роман. Нико знала, что Ален обручен с актрисой Роми Шнайдер, но пошла на это. Да и гордой австриячке об очередном романе ветреного французского жениха стало известно сразу. Ее терпения хватит на три года. (Они окончательно расстанутся, когда таблоиды напишут о связи Делона с актрисой Натали Бартелеми. – Прим. ред.) Легковесный француз так увлекся эффектной блондинкой, что, бросив все, последовал за любимой в Америку, в Лас-Вегас, где у Нико были деловые обязательства.
Ему нравилось кружить с ней по дорогам на Maserati, выжав предельную скорость, регулярно оплачивая дикие штрафы, и громко кричать от счастья, запрокинув голову назад. Нравилось быть в центре внимания местной богемы, называться романтиком, загадочным французским любовником. Нравились отношения без обязательств вдали от родной Франции. В 1962 году двадцатитрехлетняя Нико забеременела, и Делон сразу исчез. Вначале она ждала его возвращения, потом хотя бы реакции на рождение сына Ари. Постоянно писала письма, звонила. Но он никогда не отвечал. Она узнала, что у француза новый роман, планы жениться, а невеста Натали уже беременна. Нико тяжело переживала, вновь подсела на героин, от которого почти отошла за время влюбленности и первого года материнства, попала в больницу. Однажды четырехлетний Ари по примеру матери также решил «полечиться от тоскливого одиночества» и выпил пригоршню таблеток из ее сумки. Чуть не умер. Его откачали. После той истории Нико решилась обратиться к единственному другу, который у нее остался в семье Делона, – его матери Эдит Булонь. Получив письмо, Эдит тотчас же вылетела в Нью-Йорк на встречу с внуком, а домой Эдит возвращалась уже вместе с маленьким мальчиком. Она приняла решение усыновить малыша, дав ему фамилию своего второго мужа Булонь. Первый муж Эдит – отец Алена, Фабьен Делон – бросил ее, когда их сыну было ровно столько, сколько и Ари на тот момент, – четыре года. Эдит пыталась построить свою жизнь, найти работу, поэтому отдала Алена на воспитание в семью приемных родителей. Делон никогда не мог простить этого матери. Узнав, что она усыновила его случайного сынка, пришел в бешенство – и на целых семнадцать лет прекратил с ней общаться. Не хотел прощать! Родного сына она, значит, отказалась воспитывать, а тут схватилась за чужого ребенка. Сама Эдит открыто признавалась – своим поступком пыталась искупить грех, переписать прошлое, все исправить.
В 1964 году Натали Делон «официально» родила сына Антони, которого Ален публично объявил своим первенцем. О существовании Ари пока никто не знал, он тайно жил в провинции, в доме, где прошли первые годы Алена, – жил в его комнате, спал в его постели (в которой, по уверениям бабушки, он к тому же был зачат!). Есть такое точное французское выражение enfant du placard – ребенок из шкафа. То есть постыдный ребенок, которого стесняются и прячут. Это об Ари. Он и был для своего именитого отца секретным ребенком из шкафа. Хотя никогда не мог понять: «…что постыдного в том, что вы любили женщину и она родила от вас ребенка?»
Номер два
Антони Делон, актер, известный в светских кругах плейбой, отец двух девочек от временной подруги и неофициальной дочки от случайной связи со стриптизершей. 29 ноября 2008 года он увидел по ТВ репортаж об открытии Традиционного бала дебютанток, который проходил в парижском «Отель де Крийон». Бал открывали его отец Ален Делон и голливудская кинозвезда Брюс Уиллис. Делон привел на праздник свою дочь Анушку, и, по единогласному решению устроителей, восемнадцатилетняя девушка была избрана Принцессой бала. Делон и Уиллис подвели Анушку к фотокамерам, которые растиражировали радостный момент на весь мир. Позже Антони признался журналистам: «Он поправлял дочке прическу, расправлял складки на платье. Но самое главное – я никогда прежде не видел его таким счастливым, таким гордым. Он с надеждой смотрел на свое чадо! Никогда отец не смотрел так на меня».