Владимир Самойлов играл главные роли в спектаклях и вдруг оказался не нужен

Караван историйРепортаж

Александр Самойлов. По отцовским стопам

Он отдал «Маяковке» четверть века. Владимир Самойлов играл главные роли в спектаклях, о которых говорила вся Москва, и вдруг оказался не нужен. Когда худрук Андрей Гончаров «ушел» его из театра, отец за несколько дней постарел на десять лет.

Записала Ирина Майорова

Фото: А. Гаранин/РИА Новости/сцена из спектакля «Три минуты Мартина Гроу»

Cцена была главным делом его жизни, и это дело отняли. Мы с мамой надеялись, что поездка на родину немного отвлечет, приободрит, но отец вернулся из Одессы потерянным. Прежде все державший в себе, в тот вечер он признался: «Знаешь, Сашка, в Одессе меня узнавали, радовались, звали в гости, но ощущение, что выброшен из жизни, что все кончено, не оставляло... Вечером в бухте, где купался еще мальчишкой, вошел в воду, бреду к горизонту, за который садится солнце, а сам думаю: «Буду идти, идти, идти — пока море меня не заберет...» Так бы и сделал, если б не вы». У меня сжалось сердце. Понял: отец, который всегда показывал пример мужества, воевал, был тяжело ранен, но не сломался, находится на грани отчаяния. И ни я, ни мама не можем ему помочь.

Когда немцы заняли Одессу, Володе Самойлову было семнадцать. В апреле 1944 года советские войска освободили город, его, двадцатилетнего, сразу призвали в армию и как проживавшего на оккупированной территории отправили в штрафбат. О войне отец рассказывать не любил. Если я начинал приставать с расспросами, отмахивался: «Воевал как все. Вон в шкафу книги стоят — Быков, Горбатов. Интересуешься — почитай».

Я знал только, что сначала он был автоматчиком, потом минометчиком, а перед ранением, из-за которого комиссовали, попал в артиллерию. Во время перехода от Вислы до Одера (почти пятьсот километров!) тащил на себе опорную плиту от миномета. В бою за польский Вроцлав (Бреслау) был тяжело контужен и ранен осколком в ногу. Награжден орденом Отечественной войны II степени. Журналистам, когда просили поделиться воспоминаниями о войне, тоже приходилось довольствоваться малым: «Подвигов не совершал, но и спину фашистам не показывал». На этом фронтовая тема считалась исчерпанной.

Отца уже не было в живых, когда моим соседом по палате в военном госпитале в Красногорске оказался главреж Театра Российской армии Борис Морозов. Владимира Самойлова он хорошо знал с той поры, когда в начале восьмидесятых работал в «Маяковке» приглашенным режиссером. Как-то вечером гоняли чаи и Борис спросил: «Саш, а отец рассказывал вам, как ему чуть не ампутировали ногу? Нет? Я так и думал. Ну слушай. Сидели мы с ним однажды за рюмкой водки, рассуждали об испытаниях, которые устраивает судьба, и он привел свой пример. Тыловой госпиталь, куда его привезли, находился в Куйбышеве. Осколок, задевший кость, вынули еще в прифронтовом лазарете, но глубокая рана никак не заживала. Нога горела огнем. От боли он спать не мог. Во время очередного осмотра военный хирург сказал: «Все, рисковать больше нельзя. Вот-вот начнется гангрена. Готовьте к ампутации». Вечером Володя, накинув шинель и опираясь на костыли, спустился к Волге, на которой еще стоял лед. Нашел прорубь и, размотав бинты, сунул ногу в воду. Его заколотило от холода, но он продолжал держать ногу в проруби, а про себя повторял: «Господи, только не ампутация! Если суждено остаться калекой, пусть лучше отмерзнет!» Обратно в госпиталь добрался еле живым. Кое-как замотал ногу бинтами — и впервые за долгое время провалился в сон. На следующий день медсестра снимает повязку и врач не верит своим глазам: воспаление практически прошло!»

Фото: из архива А. Самойлова

Спустя неделю его выписали домой, и Победу он встретил в родной Одессе, где летом 1945 года познакомился с моей мамой. Надя Ляшенко перешла на второй курс Одесского театрального училища, и за ней — удивительной красавицей — ухаживали сразу несколько кавалеров. Но отец, влюбившийся с первого взгляда, быстро всех отвадил. Каждый вечер встречал возле училища и провожал домой на Молдаванку, а потом через весь город шел в Отраду, где жил с родителями.

«Пока не прислали Жукова, в Одессе творилось что-то страшное, — вспоминал он. — Постоянные бандитские стычки, перестрелки, взрывы. Бежишь ночью по улице, а со всех сторон бух, бу-бух! В любую минуту шальную пулю можно было словить. Однажды увидел картину, от которой кровь застыла в жилах: на пики железного забора были нанизаны человечьи головы. Потом говорили, что банды не поделили территорию порта и главарь одной из них устроил противнику такой вот акт устрашения. Даже не знаю, кто кроме Жукова смог бы навести в городе порядок».

На втором месяце провожаний-ухаживаний мама заявила отцу: «Если хочешь, чтобы наши отношения продолжались, ты должен выполнить два моих условия — вставить зубы и поступить в театральное училище». С зубами у отца действительно была беда — во время оккупации и на фронте не до дантиста. Но тут он отправился к доктору как миленький. А параллельно стал готовиться к экзаменам — учил басни, стихи, монологи.

Фото: из архива А. Самойлова

Через много лет, когда отец начал сниматься в кино и его имя узнала вся страна, мама не упускала случая заметить: «Это ведь я из Володьки артиста сделала!» И имела на гордость полное право. В школе отец был первым по точным наукам, а весь его сценический опыт ограничивался ролью Арбенина из «Маскарада», которую сыграл в школьном драмкружке. И быть бы Владимиру Самойлову математиком или физиком, если бы не ультиматум красавицы Наденьки.

Фото: East News/кадр из фильма «И снова утро»

Члены приемной комиссии Одесского театрального училища что-то такое в абитуриенте разглядели, если приняли сразу на второй курс. Впрочем, отец комментировал этот факт с долей скепсиса: «Вряд ли я поразил педагогов каким-то особенным даром — просто парни в училище были в дефиците, а на втором курсе уже ставят отрывки и девчонкам-студенткам не с кем было в них играть».

После того как оба условия оказались выполнены — зубы вставлены, студенческий билет получен, зашла речь о свадьбе. Только на что ее устраивать? Денег нет. Молодые решили, тихо расписавшись в ЗАГСе, обойтись без торжества, но отец мамы, мой дедушка Федор, вдруг заявил: «Чтобы дочь как нищенка замуж выходила, а потом вся Молдаванка на меня пальцем показывала? Не бывать этому! Продам ворота — и устроим свадьбу как у людей!» Его готовность расстаться с предметом гордости — двустворчатыми коваными воротами — стала для всех полной неожиданностью.

Дед Федор был личностью неординарной и противоречивой. В молодости работал в цирке гимнастом, а после того как упав с трапеции повредил позвоночник, подался в сапожники и вскоре стал лучшим мастером на всей Молдаванке. Соседи его уважали, а домашние побаивались — уж очень был суров и прижимист.

«Войдет, бывало, в курятник, — вспоминала мама, — оглядится кругом да как рыкнет: «Вот здесь, в стенке, был гвоздь вбит — где он?!» Схватит ремень — и в погоню за мной и братьями. Выпорет так, что потом неделю сесть не можешь. Каждая копейка и все, что приносило домашнее хозяйство: молоко от коров, яйца от кур, овощи, фрукты с сада-огорода — было у него на строгом учете. Но когда пришли немцы и стали отлавливать евреев, отец спрятал в погребе две семьи (десять человек!) и больше года их кормил, отдавая самое лучшее. Погреб у нас был огромный, и папа разгородил его надвое стеной, оставив небольшую щель у самого пола — в нее подавал еду и воду, а потом задвигал кадушкой с соленьями. Если бы во время очередной облавы немцы или полицаи решили спуститься в погреб, то вряд ли что-нибудь заподозрили, но если бы кто-то донес... Желающих выслужиться перед новыми хозяевами было достаточно — беда нас миновала только чудом».

И все-таки, думаю, душа деда плакала, когда пришлось расстаться с заветными воротами. С утратой примиряло только то, что вырученных от их продажи денег хватило и на широкую знатную свадьбу, и на немудреное имущество, которым обзавелись молодые.

Играть на главной сцене города — в Одесском русском драматическом театре имени Иванова — родители начали еще студентами. И если отцу по большей части доставались второстепенные персонажи, то маме доверяли ведущие роли. Вскоре после получения дипломов Самойловых пригласили в Кемерово. Справедливости ради стоит сказать, что руководство областного театра драмы хотело заполучить в труппу именно Надежду Самойлову, в которой видело будущую приму, а ее муж шел «в комплекте».

По поводу ехать или не ехать возникли большие сомнения. В Одессе родители, обустроенный быт, множество друзей, прекрасные отношения с коллегами в театре — и все это бросить, отправившись на край земли, в полную неизвестность? Конечно страшно. Все решил вердикт врачей, к которым мама потащила отца во время очередного приступа удушья. Доктора сказали: «У вашего мужа серьезная болезнь легких, при которой влажный воздух категорически противопоказан. Ему бы жить в Сибири». На следующий день она, не слушая возражений и уговоров, купила билеты на поезд и принялась паковать чемоданы.

Ехали родители через Москву и поскольку оказались в столице впервые, решили немного задержаться. Вечером пошли на спектакль в Театр Маяковского, и там отец случайно узнал, что вот прямо сейчас, в эти минуты, главный режиссер Охлопков прослушивает актеров, желающих поступить в труппу. Решил: «Была не была!» — и отправился в малый зал, где проходили показы. Прочел стихи Маяковского, монолог. Спустя какое-то время к нему, слонявшемуся по коридору в томительном ожидании, вышла завтруппой: «Вы понравились Николаю Павловичу, и он готов взять вас в театр, но при условии, что в Москве вам есть где жить». Жить, понятное дело, было негде — пришлось отправляться дальше по маршруту. Разве мог тогда отец представить, что спустя полтора десятилетия за него будут сражаться лучшие театры Москвы и «Маяковка» одержит победу, предложив семье актера Самойлова трехкомнатную квартиру на Смоленской площади?

«Поезд от Москвы до Кемерово шел четверо с половиной суток, — вспоминал папа, — и все это время я страшно переживал, что не попал к Охлопкову, которого считал одним из лучших театральных режиссеров. А тут еще «угольная столица» встретила нас совсем неласково. Из Одессы, где стояла теплая осень, я выехал в легкой курточке и модной клетчатой кепочке, Надя — в плащике и тоненьких чулочках. Выходим в Кемерово на перрон, а там — метель и двадцать пять градусов мороза. Хорошо, администратор театра ждал прямо у вагона. Посадил в машину и привез к деревянному бараку, в котором размещалось актерское общежитие. Входим в отведенную нам маленькую комнату и замираем на пороге. В воздухе стоит запах сырой извести — видимо, стены побелили часа за два до нашего приезда. Из обстановки — бутафорский шкаф из картона, пришпиленный к стене канцелярскими кнопками, трехногий стол, прислоненный к подоконнику, и кровать, провисшие пружины которой перетянуты канатом. Надежда — в слезы:

— Здесь нельзя жить! Поехали обратно!

Я растерянно топчусь рядом:

— Как же мы поедем? Где деньги на билеты возьмем?

Все подъемные, присланные из театра, потрачены...

Тут раздается стук в дверь, и в комнату входит милая молодая женщина.

— Ну как вы?

— Да вот, плачем, — отвечаю.

— Только этого не хватало!

Она берет нас за руки и ведет в комнату напротив. А там сидит веселая радушная компания, которая встречает меня и Надю как самых дорогих гостей. Нам уступают лучшие места за столом, наливают чаю, ставят рядом вазочки со сгущенным молоком, которого мы раньше не пробовали. Вкуснотища! Смотрю, моя Надежда уже и не думает плакать, шутит, смеется. И у меня внутри пружина разжалась: с такими душевными людьми точно не пропадем!»

О том, что вскоре после приезда едва не умер от двустороннего воспаления легких, отец не рассказывал ни в одном интервью. Наверное потому, что терпеть не мог разговоров о болезнях, а если ему нездоровилось, едва ли не стыдился этого. Между тем в Кемерово, даже не успев приступить к репетициям, он вышел из строя на два месяца. И все это время наша сверхвпечатлительная, готовая расплакаться по любому, даже самому незначительному поводу мама держалась как «железный Феликс»: разрывалась между больным мужем и театром, не спала ночами, но отец не услышал ни одной жалобы. И только когда поправился, узнал, что врачи почти не оставляли шансов на выздоровление.

Через год с небольшим после того как мои родители перебрались в Сибирь, на свет появился я. Мама на девятом месяце играла Грушеньку в «Братьях Карамазовых» — роль очень тяжелую не только в психологическом, но и в физическом плане. Главный режиссер перед каждым спектаклем смотрел на ведущую актрису с мольбой и ужасом: «Наденька, прошу, осторожнее. Лучше играйте вполсилы, чем вас прямо со сцены отправят в роддом!» Опасения оказались напрасны — рожать маму увезли из той самой комнатки в актерской общаге. Через десять дней она уже снова блистала в роли Грушеньки, а я на руках у няни терпеливо ждал за кулисами, когда прима закончит сцену и сможет меня покормить.

В 1958 году наша семья переехала в Горький. Маму и отца после спектакля «Сын рыбака», где они сыграли главных персонажей, пригласили в театр, который возглавлял список лучших провинциальных сцен страны. В Горьковской драме Надежда Самойлова скоро стала звездой. А у отца, успевшего сыграть на кемеровской сцене несколько ведущих ролей, на новом месте долго не складывалось. Я хорошо запомнил один разговор родителей, хотя мне тогда было лет восемь или девять. Папа вернулся из театра сам не свой. Оказалось, режиссер Табачников, первоначально назначивший на главную роль Владимира Самойлова и еще одного актера, несколько месяцев репетировал с обоими, а на генеральном прогоне вдруг заявил: «Играть будет Николай. И не только на премьере».

— Ну что ж, — подытожил отец. — Видимо, Коля более убедителен в роли.

Сказано это было тихо, спокойно, но даже я, ребенок, почувствовал, каким усилием воли ему удается скрыть душевную боль. Зато мама не собиралась сдерживать негодование — от ее сопрано тряслись стены:

— Я же... там-тарарам... была на репетициях! Ты играешь в сто раз лучше! Что значит «более убедителен»? Все его преимущество перед тобой... там-тарарам... только в том, что выше на несколько сантиметров! Еще Станиславский писал, какая это... там-тарарам... дурь — отбирать на роль героя исключительно актеров с высоким ростом и низким голосом! А Константин Сергеевич — земля ему пухом! — кое-что понимал в театре!

Материлась мама виртуозно — как истинная дочь сапожника. Папа тоже мог вставить в рассказ крепкое словцо, но только когда «требовал сюжет», и обязательно почти до шепота уменьшал громкость. Мама же, напротив, выделяла нелитературную тираду самой звучной из своих интонаций, так что соседи имели возможность в полной мере насладиться ее богатым лексиконом.

Хорошо, Табачников не слышал, как его крыла любимая актриса. Уверен, за мамой бы не заржавело: запросто отправилась бы к главрежу и потребовала восстановить справедливость — вот только отец ни за что бы этого не позволил. Сам за себя он тоже никогда не хлопотал. Устраивающий разборки с режиссерами и коллегами Владимир Самойлов — нет, такое даже представить невозможно.

В продолжение темы вспомнился рассказ Леонида Филатова, у которого отец снимался в фильме «Сукины дети», играл директора театра: «Когда картину смонтировали и озвучили, стало понятно, что роль Самойлова придется сильно сократить — практически на две трети. В том числе большую, замечательно сыгранную сцену. Позвонить и сказать ему об этом я не решился. Собрался с духом только перед самой премьерой в Доме кино, когда деваться уже было некуда.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Юл Бриннер. Дорогой длинною Юл Бриннер. Дорогой длинною

Необыкновенная судьба обыкновенного человека

Караван историй
Лучшие люди при худшем правителе Лучшие люди при худшем правителе

Несмотря на деспотичность, Нерона окружали выдающиеся личности

Дилетант
Нотный стан Нотный стан

За плечами продюсера классической музыки Ирины Никитиной остросюжетная жизнь, а впереди — грандиозные планы.

Vogue
Mercedes-Benz E Класс SW Mercedes-Benz E Класс SW

Как и седан, универсал из Штутгарта стал более динамичным и технологичным. Что ему не помешало остаться все таким же удобным и функциональным.

Quattroruote
Юлия Хлынина. За кулисами таинственной страсти Юлия Хлынина. За кулисами таинственной страсти

В нашей профессии на самом деле много сложного

Караван историй
15 мыслей Питера Джексона 15 мыслей Питера Джексона

Великий Питер Джексон, режиссер «Властелина Колец», «Хоббита» и «Кинг‑Конга», приехал в Москву по приглашению бизнес-школы «Сколково». Упустить такой момент GQ не мог.

GQ
Нежный возраст Нежный возраст

Главный ре­дак­тор L’Officiel и луч­ший ин­тер­вью­ер «Дождя» Ксения Собчак риск­ну­ла пуб­лич­но об­су­дить со­кро­вен­ное — свою бе­ре­мен­ность — с глав­ным ре­дак­то­ром «Татлера» Ксенией Соловьёвой.

Tatler
День дружбиста День дружбиста

В Пушкинских горах уже второй год подряд проходит фестиваль «Заповедник», не имеющий к Александру Сергеевичу никакого касательства. Более того, он посвящен другому писателю. Сергею Довлатову. «Сноб» попытался разобраться почему, зачем и доколе.

СНОБ
Я Милоша узнаю Я Милоша узнаю

Милош Бикович: чем рус­ские де­вуш­ки от­ли­ча­ют­ся от сербских

Glamour
Зачем владелец «Асконы» продает большой бизнес и строит маленький город Зачем владелец «Асконы» продает большой бизнес и строит маленький город

Владимир Седов занялся медициной и отстраивает на свои деньги целый город

РБК
Преторианцы: гвардия империи Преторианцы: гвардия империи

Личные телохранители императора в Риме быстро превратились в мятежников

Дилетант
Пароль второго плана Пароль второго плана

Как «Модный медведь» и «Уютный медведь» совершили главную хакерскую атаку года

Esquire
Кто вы, «нестарый кавказец»? Кто вы, «нестарый кавказец»?

Атрибуция военных портретов — дело сложное

Дилетант
Матильда Кшесинская. Призрачное счастье Матильда Кшесинская. Призрачное счастье

Простились на семи ветрах — у большого сенного сарая на Волхонском шоссе

Караван историй
Нонна Гришаева. Знает, как избавиться от стресса Нонна Гришаева. Знает, как избавиться от стресса

Жизнь актрисы всегда на виду. Но, что бы ни происходило, поклонники хотят видеть ее красивой и позитивной. Впрочем, Нонна действительно отлично выглядит и не скрывает возраста

Лиза
13 лучших авто года по версии GQ 13 лучших авто года по версии GQ

Признаемся себе: именно эти автомобили мы хотим больше других. Даже те, которые еще до конца не придуманы. Даже если их тринадцать.

GQ
5 лет без Стива Джобса 5 лет без Стива Джобса

Стив Джобс умер пять лет назад, оставив своим преемникам в Apple сложное наследство. Как сейчас идут дела у Apple? Является ли компания законодателем IT-трендов и сегодня?

CHIP
Зажгли не по-детски Зажгли не по-детски

“Шмель“ — самый реактивный пехотный огнемет

Популярная механика
Гладиаторы: идущие на смерть Гладиаторы: идущие на смерть

Правление Нерона ознаменовалось расцветом гладиаторских боев

Дилетант
Балет в 5-ти действиях: Зимняя сказка Балет в 5-ти действиях: Зимняя сказка

Вызов – вот что заставляет, однажды попробовав снежно-бензиновый наркотик

Популярная механика
Кто не спрятался в сети? Кто не спрятался в сети?

Персональные данные тысяч российских водителей попали в открытый доступ. Теперь по номеру машины выяснить номер телефона и даже домашний адрес ее владельца можно за пару секунд.

АвтоМир
5G: новая сеть связи для всех 5G: новая сеть связи для всех

Сети мобильной связи пятого поколения могут существенно изменить привычный нам порядок вещей. Но критики предупреждают, что цена такой революции будет слишком высока.

CHIP
Глаза в пол Глаза в пол

Почему равенство полов приведет к миру во всем мире

Esquire
Бойцовский аэроклуб Бойцовский аэроклуб

RC Combat Rus — быстрые, маневренные и опасные авиамодели

Популярная механика
Твигги Твигги

Правила жизни модели Твигги (настоящее имя Лесли Хорнби)

Esquire
Резидент Тверской Резидент Тверской

Почему у владельца ОАО «Медицина» Григория Ройтберга провалился проект в Химках, а в центре Москвы все идет хорошо.

Forbes
Оперативная память Оперативная память

Выставка «Взгляд назад», которая пройдет в галерее «К35» с 24 ноября по 22 января, предлагает окунуться в детские воспоминания.

СНОБ
Chevrolet Corvette Z06 Chevrolet Corvette Z06

Этот облегающий белый костюм превращает стеснительного Кларка Кента в блистательного Супермена, смешливого Тони Старка в могучего Железного Человека, любую женщину – в кошку.

АвтоМир
Тандыр Тандыр

Меня тандыр завораживал с того момента, как я его впервые увидел

Дилетант
Праздник к ней приходит Праздник к ней приходит

Эми Адамс — лю­би­ми­ца ре­жис­се­ров, кол­лег и зри­те­лей

Glamour
Открыть в приложении