Криминальное чтиво
С вами Кашина не сваришь
Как один неосторожный комментарий в ЖЖ стал причиной социально-политического триллера всероссийского масштаба. В главных ролях: одно первое лицо госкорпорации «Ростех», один следователь, сажавший крупных чиновников, два похищения, одна смерть и один губернатор.
Годовалый Нил Олегович Кашин стоял на отцовских коленях и держал в руках свой левый кроссовок. Вокруг звенела вилками и тарелками «Кофемания», за окном накрапывал апрельский дождь. Нил Олегович Кашин, хитро улыбаясь мне, сидящему напротив, отрывисто стучал кроссовком по столу. Шлеп — сотрясение мозга, шлеп — травматический отрыв фаланги пальца, шлеп — перелом голени, шлеп — перелом второй, шлеп — обе челюсти в мясо, шлеп — президент Дмитрий Медведев обещает разобраться, шлеп — прошло шесть лет. Флешбэки, они такие. Шесть лет назад тот, на чьих коленях теперь стоял Нил Олегович Кашин, оказался на первых полосах федеральных газет, его имя называл в эфирах президент. Шесть лет назад люди с арматурой не оставили на журналисте Олеге Кашине живого места.
Это странно — писать о деле, будучи настолько заинтересованной стороной. Мы с Олегом дружим, застали друг друга в «Коммерсанте», его первая жена, светский хроникер той же газеты Евгения Милова, — теперь замужем за мной. Так бывает: сначала стоишь в пикетах в поддержку избитого коллеги, читаешь заявления Миловой по поводу состояния мужа, пишешь об этом, а спустя пять лет опаздываешь на собственный день рождения из‑за того, что брал одно из важных интервью по делу Кашина, а дома тебя ждет та же Милова. И вот сейчас ты сидишь с героем своего текста за семейным ужином в «Кофемании», а он через пару дней уедет, из песни слов не выкинешь, жить в Лондон.
Букет с переломом
В ночь на 6 ноября 2010 года дворник Владимир Ладохин спас Олегу Кашину жизнь. Ладохин, успевший отсидеть за хранение наркотиков, был худым высоким мужчиной. На Пятницкой, 28, где журналист снимал квартиру, Ладохин жил в небольшой каморке. Из нее вечерами раздавался визг его многочисленных детей и звуки баяна — Кашин с его тягой к русской хтони не мог Ладохина не полюбить.
Кашин в ту ночь припозднился. Подходя к дому, он заметил двух рослых мужчин, у одного — букет. Секундное дело: четкий удар в челюсть, журналист на полу. Из букета появляется арматура. Один держит, второй бьет.
Дворник Ладохин в эту мрачную ночь сидел в своей комнатушке и пил чай. Услышав на улице шум, он накинул куртку, вышел во двор и увидел, как от лежащего на мокром асфальте соседа Кашина в темноту удаляются две фигуры. Скорая, двор наводняют следователи.
Первой, кому позвонил Кашин, была светский хроникер «Коммерсанта» Евгения Милова. С Кашиным они вместе не жили, но официально оставались в браке.
А уже потом телефонные звонки стали раздаваться в разных концах Москвы, новость о нападении разлетелась мгновенно. «Давайте хотя бы на Петровку, 38, с пикетами» — разговоры журналистов в ту ночь были одинаковые. Я той ночью проснулся от такого же звонка.
Кашина одни в профсообществе ненавидят, другие обожают. Разногласия не помешали им утром 6 ноября собраться перед зданием московского ГУВД с плакатами в поддержку журналиста. Почему так? Наверное, потому что Кашин умудрился стать своеобразным символом журналистской Москвы, как бы кто к нему ни относился. Он не вел расследований, не делал громких разоблачений. Да, в городе были люди, готовые дать ему в челюсть за тексты, но не арматурой же и не до состояния комы?
У Петровки, 38, пикеты стояли до позднего вечера. В сумерках около журналистки «Газеты.ру» Олеси Герасименко, стоящей с плакатом, затормозила черная иномарка, из нее вышел оппозиционер Борис Немцов в своей вечно расстегнутой на три пуговицы рубашке. «Замерзла? Давай подержу плакатик», — по‑отечески улыбнулся теперь уже покойный политик. «Вообще‑то у нас очередь», — твердо прозвучал у него за спиной голос Олесиной коллеги Полины Никольской. Немцов растерянно кивнул и остался ждать, когда придет очередь держать переходящий самодельный плакат.
Евгения Милова еще раз порадовалась, что официально развестись с Олегом они не успели. Вход в палату был только для родственников. Дежурная проверила штамп в паспорте журналистки, а то утром уже приходили три «жены» Кашина, одна — на последних месяцах беременности. Первый раз что‑то заставило Милову улыбнуться, пусть это и репортеры желтых газет. В голове медленно проступали мысли о том, что Олег на всю жизнь останется овощем.
Как журналист обидел губернатора
В октябре 2010 года, за месяц до нападения, из Санкт-Петербурга в Москву выехали три автомобиля: два Ford Focus и Mitsubishi Lancer. Даниле Веселову хотелось спать, но будил бьющий в глаза свет фар встречных грузовиков. Массивный подбородок, вечно нахмуренные брови. Боксер, миксфайтер, тренер, охранник митингов прокремлевской «Молодой гвардии», сотрудник службы безопасности питерского оборонного предприятия «Заслон» — карьера Веселова была похожа на ту трассу, по которой он этой ночью ехал. В сумке на заднем сиденье — сменные вещи, наличные на съемную квартиру и проживание, а еще фотография журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина и адрес редакции: город Москва, Врубеля, дом 4.
Как потом Веселов расскажет в своих показаниях, данные на Кашина ему передал начальник оборонного предприятия «Заслон» Александр Горбунов. Лысый, крепкий, носит очки, родился в белорусском Могилеве, в 2003 году двинул в Петербург. Перед отъездом общий знакомый свел Горбунова с земляком — молодым экономистом Александром Мешковым. Мягкие черты лица, короткая стрижка, вроде бойкий и неглупый — Мешков Горбунову сразу понравился, он взял его с собой. Горбунов тогда даже представить себе не мог, что именно Мешков даст на него развернутые показания по делу Кашина.
Когда Горбунов сказал Веселову поехать в Москву и разыскать журналиста Кашина, охранник и не стал задавать вопросов. Просто забрал в бухгалтерии деньги, взял двух своих подчиненных, купил, как наказывал шеф, три новых автомобиля и поехал в столицу.
«Молодой человек, у вас 24 часа на то, чтобы извиниться», — такой комментарий в ЖЖ Кашина оставил Андрей Турчак, молодой губернатор Псковской области, выходец из влиятельной питерской семьи. Его отец Анатолий Турчак знал первое лицо страны, еще когда оно трудилось в питерской мэрии. Турчак-старший начинал карьеру на оборонном заводе, который впоследствии стал частью его семейного холдинга. Предприятие «Заслон», где и трудился Горбунов, было его частью. Андрей Турчак карьере на отцовском предприятии предпочел политику. Сначала «Молодая гвардия», где он познакомился с Горбуновым, а там и кресло псковского губернатора. Мальчик из хорошей семьи, Андрей Турчак с детства занимался восточными единоборствами и не переносил оскорблений.
16 августа 2010 года Андрей Турчак листал ленту комментариев в блоге Олега Кашина и кипел. Вообще, журналист рассуждал о федерализме, но походя пнул и главу Псковской области, назвав Турчака «с*аным». Питерская улица, дзюдо, в ответ на насмешку — болевой прием. Но в тот вечер вокруг Андрея Турчака был лишь рабочий кабинет в Пскове, а руки лежали на клавиатуре и набирали комментарий. Следующим утром он возмущенно рассказывал об этом эпизоде сначала отцу («Не надо исков, просто докажи, что ты лучший»), потом старому соратнику Горбунову.
«Облить краской», — вспоминал наказ Александра Горбунова Данила Веселов, когда возглавляемая им колонна из трех автомобилей проезжала Химки. Бойцы Веселова, тоже охранники питерского оборонного завода, ехали следом, он видел фары их автомобилей в зеркале заднего вида. Доехав до съемной квартиры, все повалились по кроватям. Завтра утром — к дежурствам на Врубеля, 4, надо проследить, куда объект возвращается после работы. Данила Веселов стоял на балконе и всматривался в темные московские улицы. В Питере ждали жена и трое детей, обещанный за спецоперацию бонус их точно порадует.
За два месяца до приезда Веселова в Москву его коллега по оборонному предприятию Александр Мешков сидел в кабинете у их общего шефа Александра Горбунова. «Пропал журналист. Гадостей написал, а извиняться не хочет. Надо бы его пробить, найти его адрес», — объяснял Горбунов. Мешков кивал, еще не понимая, чем для него это в итоге обернется.