Viennacontemporary: артодоксия в действии
Ставшее затрепанным слово contemporary точно характеризует нашу реальную нереальность. Впрочем, в сочетании с именем Vienna возникает какая-то моцартовская ослепительная нота, которая способна примирить с любой современностью. О некоторых итогах и перспективах viennacontemporary рассказал в своем интервью «Снобу» владелец ярмарки, российский предприниматель и филантроп Дмитрий Аксенов.
———
Мы встретились с Дмитрием Аксеновым ранним утром в VIP-lounge viennacontemporary. Накануне, а точнее, поздно ночью закончилась всенощная Agrypnia Теодора курентзиса, и я постеснялся спросить Дмитрия, удалось ли ему хоть немного поспать перед нашим интервью. искусство требует жертв. и, как легко догадаться, жертв не только финансовых.
О грандиозном проекте председателя совета директоров RDI Group, основателя Aksenov Family Foundation, бизнесмена Дмитрия Аксенова по превращению вены в центр современного восточноевропейского искусства «Сноб» уже писал. Поначалу всё было довольно помпезно: огромные ангары VIENNAFAIR, много случайной публики, много скучающих галеристов. Почему-то больше других запомнился Емельян Захаров (галерея «Триумф»), громко возмущавшийся вынужденным соседством с каким-то перформансистом из Индии. Тот все время издавал разные звуки, действовавшие на нервы Емельяну («Ну что за карма у меня такая, – жаловался он соотечественникам, проходившим мимо, – куда ни приеду, обязательно какая-нибудь сволочь под боком поселится»).
После переезда в Marx Halle, в здание бывшего скотного рынка все стало компактнее, удобнее, логичнее. венская ярмарка сменила свое купеческое название на модное viennacontemporary и начала действовать более целенаправленно. Ее фокус на восточноевропейское искусство стал более очевидным, а уровень, на котором она проводится уже не первый год, поднял ее до топ-20 мировых ярмарок современного искусства. Вена, не слишком продвинутая по части contemporary art, радостно ухватилась за шанс приобщиться к модным трендам. И теперь можно сказать, что viennacontemporary, придуманная и продвигаемая Дмитрием Аксеновым, стала мощным драйвером местной художественной жизни.
Ее здесь ждут, она превратилась в неотъемлемую часть осеннего венского музейно-выставочного ландшафта и обязательный пункт в расписании коллекционеров. Причем речь идет не о каких-то заоблачных шестизначных цифрах, «голубых фишках», VIP-клиентуре Базеля и Майами. Венская ярмарка предназначена для более демократичного сегмента любителей прекрасного. Например, стоимость самого дорогого полотна из серии «Под снегом» Ильи Кабакова не превышала 600 тысяч евро. Вокруг нее ходили на цыпочках и делали селфи, как у «Моны Лизы». А в основном цены колебались от двух сотен до 15 тысяч евро, создавая приятную иллюзию соответствия собственных финансовых возможностей мировым художественным процессам.
Да и художества тоже были весьма умеренной провокационности. Лично меня заинтересовали пустые пакетики из-под сахара, наклеенные на холст в виде некой карты мира. Их там было больше тысячи. Оказалось, что это художник Пауль Лейтнер получил в наследство от своего дедушки коллекцию, которую тот собирал всю жизнь. Дедушка умер. Как водится, никто не знал, что с этими пакетиками делать: выбросить на помойку жалко, продать невозможно, хранить негде. В общем, предприимчивый внук-художник решил сделать некое панно. И гуманистично, и толерантно, и даже трогательно. Все как теперь принято.
Художница Жиль Паз тоже какое-то время в смятении перебирала барахло, оставшееся после смерти мамы, пока не решилась его использовать для специальных репринтных оттисков. Все эти коврики, пейзажики, кораблики, украшавшие скромный старушечий быт среднего достатка, она превратила в серию меланхоличных сепий в белых рамках. Опять же ничего провокационного и намеренно грубого. Только нежность, только желание погладить шероховатую поверхность и утопить свою печаль в беспросветных коричневых сумерках. Очень модный ныне тренд – «взаимодействие с памятью», «работа с прошлым». Для пожилой рефлексирующей Европы это невероятно актуально.