Фрэнк Гери. Антиархитектор
В культовом мультсериале «Симпсоны» он озвучивал самого себя — всемирно известного архитектора Фрэнка Оуэна Гери. И как оказалось, труднее всего было произнести фразу «Фрэнк Гери, ты — гений!»
Кто-то в самом деле причисляет его к экспрессивным гениям, кто-то считает сумасшедшим. Газета New York Times утверждает: «Гери — архитектор большого таланта. Балансируя на грани между архитектурой и безумием, он успешно оберегает самого себя от падения».
По мнению Фрэнка, девяносто восемь процентов зданий на земле — банальные коробки: «Мы живем в коробках, работаем в коробках, и многие этого даже не замечают». Такая обыденность ему претит: «Скучные стеклянные коробки навевают холод». И Гери сочиняет дома, которые танцуют, кренятся и застывают в падении. Мнет их словно кусок глины, выворачивает из стен оконные блоки, изгибает стальные и стеклянные поверхности.
При этом звание самого известного представителя деконструктивизма — стиля, ломающего стереотипы, приводит его в бешенство. «Я не деконструктивист!» — горячо возражает Гери. И называет себя антиархитектором.
Критики негодуют: дескать, его «космические» объекты не вписываются в городской контекст, внешние эффекты преобладают над функциональностью, он беспардонно превышает бюджет и увлекается бесполезными формами. Излюбленные закрученные титановые листы Фрэнка сравнивают с мятыми консервными банками. Но заказчики, среди которых и главы государств, и крупные бизнесмены, и просто богатейшие люди планеты, выстраиваются к Гери в очередь.
Он родился в Торонто двадцать восьмого февраля 1929 года в семье эмигрантов. Дед по материнской линии был выходцем из Лодзи, по отцовской — из российского местечка, поэтому в доме говорили по-польски и по-русски. «Польский» дед был талмудистом, пытался привить интерес к истинной вере внуку, но тот оставался глух к религии и последний раз посетил синагогу в тринадцать лет.
Зато походы с бабушкой на рынок за живым карпом для гефилте фиш обожал. Фрэнк мог часами наблюдать за плещущейся в корыте рыбой, не подозревавшей, что скоро угодит на праздничный стол. Ее совершенные формы и плавные движения завораживали. Еще они с бабушкой строили из маленьких бревнышек дома и целые города. «Было весело, — говорил Гери. — И когда встал вопрос, кем хочу быть, я вспомнил «посиделки с чурками на полу» и подумал: может, я смогу это делать по-настоящему?»
В 1947 году семья перебралась в Калифорнию. Фрэнк после колледжа поступил в университет, получил степень бакалавра и начал работать в небольшом архбюро. Позднее окончил Гарвардскую высшую школу дизайна: «Мне просто было интересно, как строятся здания». В 1952-м он женился на Аните Снайдер, родились Лесли и Брина. В 1961 году с женой и дочерьми Гери переехал в Париж. Подвизался в мастерской малоизвестного архитектора, изучал работы Ле Корбюзье и Бальтазара Неймана, занимался реставрацией храмов и «чрезвычайно впечатлился романским церковным зодчеством». Особенно поразил его Шартрский собор. Войдя впервые под его своды, едва не упал на колени — столь сильным оказалось потрясение.
Через год Фрэнк вернулся в Лос-Анджелес и открыл собственную студию, проектировал торговые центры, частные дома, уже тогда пытаясь отказываться от традиционных форм.
Брак с Анитой между тем трещал по швам. Он много времени проводил в разъездах, редко бывал дома. Неудивительно, что у обоих супругов появились отношения на стороне. Однажды Фрэнк просто собрал вещи и переехал в отель.
«Женщине своей мечты» — Берте Исабель Агилере — он не решался сделать предложение целых десять лет, произошло это только в 1975-м. На сей раз союз оказался удачным, уже много лет супруги буквально не расстаются — Берта трудится в компании мужа, «за стенкой», как он шутит. Спокойной и доброжелательной мадам Гери прекрасно удается сдерживать взрывную натуру своего благоверного.
В начале семидесятых неожиданно для себя самого Гери увлекся дизайном мебели. Свои строительные макеты он обычно мастерил из промышленной упаковки, которая в изобилии водилась на свалке недалеко от офиса, и подметил, что картон, склеенный из нескольких слоев, становится очень прочным и отлично держит форму. И вот ради эксперимента из шестидесяти листов гофрокартона смастерил стул, изогнул его в виде синусоиды, облицевал фанерой и скрепил болтами.
Несмотря на визуальную легкость, конструкция запросто выдерживала вес взрослого человека и даже малолитражного автомобиля! Извивающийся стул положил начало целой коллекции из промышленного картона под названием «Простые грани» — столов, кресел, оттоманок. Мебель произвела фурор и продавалась в магазинах по семьсот тридцать долларов за штуку при себестоимости в семь, принося создателю стабильный доход, но, увы, не известность.