Плохая несчастная мать: роман о домашнем насилии и тех, кто позволяет ему случиться
«Ветер уносит мертвые листья» — второй роман лауреата премии «Лицей» Екатерины Манойло. Это остросоциальная проза о сестрах, вынужденных бежать из дома, и их родителях, каждый из которых несет ответственность за разрушенное детство девушек. С разрешения издательства «Альпина. Проза» Forbes Woman публикует отрывок
Никогда они не были маменькиными дочками. Обе жались к отцу. Особенно когда подросли. Мелкая Изи мордашкой вылитый папа Угаренко, смазливая Нюкта походила на мать. Анна смотрела на нее, а словно в зеркало.
Бывают же такие зеркала, в отражении которых выглядишь лучше, чем на самом деле. Так и было с Нюктой. Сначала это сходство льстило. Аннушке казалось, что она выполнила какую-то важную функцию размножения. Выносила и родила на свет улучшенную версию себя. Но потом, когда резко уменьшился приток денег молодого мужа, а вторую дочь вместо частного детского сада пришлось отдать в государственный, когда мечты о загородном доме во Франции стали казаться больной фантазией, Аннушка перестала спать с мужем.
Тогда Федя начал как-то не по-отцовски сажать тринадцатилетнюю Нюкту на колени, тереться острым своим подбородком о девичье плечо и блаженно прикрывать глаза. Смотреть на дочь, всю такую гладкую и юную, в объятиях мужа было невыносимо и страшно. Аннушка отворачивалась и уходила из комнаты.
— Анька? — вдруг послышался удивленный возглас.
— Ты чего подкрадываешься? — Аня испуганно схватилась за сердце, сунув руку под тяжелую грудь.
Родной брат. Ну надо же. Странно он как-то стареет, точно нарисованный на бумаге. Обтерханный, полустертый, но в общем такой, как и был.
— Привет, Анька, — Кыса раскинул руки. Брата не подпустил к Анне ее тугой живот.
— Вот это да! — воскликнул Ваня, похоже, только сейчас заметил беременность сестры.
— Я все знаю про маму, позвонила в больницу… — Аня всхлипнула. — Когда похороны?
— Послезавтра. Но надо еще все там оплатить. Деньги нужны.
— Может, зайдем домой? — Аннушка поежилась под оценивающим взглядом брата.
Он медленно отсканировал ее широкие тапки на липучках, толстое платье с начесом, серебристую ветровку, якобы «Монклер», и новую сумочку из элитного кожзама. Все, за исключением обуви, было куплено специально для этой встречи с братом.
— Похоже, ни в каком Париже ты не живешь…
— В Клермон-Ферране я живу, в Париже видел цены? — быстро парировала Аня.
Брат молча открыл знакомую до последней царапинки дверь квартиры и прошел первым. Аня проковыляла следом. Пахло мамой.
— Я не прилетела в тот же день, подумала, мама ведь в больнице, какой от меня толк? Лучше поспею к выписке, тогда и помогу.
— Вот и выписывают, — мрачно бросил Ваня, глядя, как сестра неуклюже пытается ухватить липучку на обуви.
Аннушка шмыгнула разбухшим носом, смахнула слезу.
— Девчонок видела уже? — фальшиво спросил Кыса и предусмотрительно придвинул сестре обшарпанный пуфик.
— Нет, как они? — спросила Аня, оглядывая прихожую.
Ваня пожал плечами:
— Ну, Изи — типичный угрюмый подросток, Нюкта — себе на уме, очень на тебя похожа.
Не дождавшись реакции сестры, скрылся на кухне. Зашумела вода из отвернутого крана.