К ответу!
Вадим Самойлов
Противоречивый вокалист противоречивой группы на противоречивом этапе своей жизни – в парадоксальном интервью одиозному журналу!
И так, Вадим Самойлов, музыкант, бывший вокалист «Агаты Кристи», 53 года. На каком творческом и жизненном этапе ты сейчас находишься?
Этот период можно назвать «послеагатие». «Агата Кристи» – это две трети моей жизни. С 2010 года я взял творческую паузу, чтобы все переосмыслить. Оказалось, что у меня очень много нереализованных вещей. Записи с институтских времен, композиции, не вошедшие в «Агату», и вещи, которые были изданы только для своих. И, с одной стороны, хочется шагать во что-то новое, с другой – нужно разобраться с этими якорями. Показать заново, кто я такой, – это непростая задача. В жизненном плане тоже много чего произошло. За последние годы я приблизился к некоторым общественным институтам, меня стала беспокоить судьба отечества, людей и человечества в целом. Исследуя себя, я задался вопросом, а что такое человек вообще. Эти темы – метафизика, психология – меня сейчас очень интересуют.
Ты думаешь, у тебя еще получится сотворить что-то не менее значимое, чем «Агата Кристи»?
«Агата» – это все-таки не было мое индивидуальное самовыражение. Конечно, там огромная часть меня, но во мне осталось еще очень многое, что просится наружу. Мне кажется, я еще могу что-то сказать. Пока я стараюсь избавиться от ощущения конкуренции с самим собой, а там посмотрим. В любом случае чтото получится. По крайней мере, с точки зрения понимания самого себя.
У тебя на подходе сольный альбом. Расскажи о нем.
Да, альбом на подходе. В нем три вектора. Это не вошедшее в «Агату Кристи», это мое когда-то не изданное и это что-то совсем новое. И я пытаюсь уложить это все в какую-то одну концепцию. Как поклонник рок-музыки 70-х годов, я стараюсь мыслить концептуальными альбомами. Такой есть у меня в голове, в течение октября я буду над ним работать и после этого обнародую.
Окунемся в историю. Вы формально относитесь к первой волне русского рока 80-х, но ваш расцвет пришелся на 90-е. Вы ассоциировали себя с русским роком?
Хочешь не хочешь, надо ассоциировать. Это было продолжение традиций. Может быть, не «Чайфа» и «Чижа»... Для меня русский рок – это группы «Урфин Джюс» и ранний «Наутилус Помпилиус». Но влияние западной музыки на нас тоже заметно.
Какие группы на тебя повлияли?
Вообще, первое, что меня сильно потрясло, – это советская киномузыка. Работы Артемьева, Тухманова, Петрова, Зацепина, Рыбникова – это грандиозно в плане музыкальной драматургии. Следующим потрясением для меня стала психоделическая музыка: Yes, Tangerine Dream, Genesis, Pink Floyd.
А как же The Cure?
Ну это больше связано было с тогдашней внешностью Глеба, 1988-й, скажем, год. Мы красили глаза вслед за Бутусовым и Кинчевым, тогда все эти стрелы рисовали. The Cure я тогда, честно говоря, еще не слышал.