Мария Добржинская: Мой принц
Едва увидев Чернышова, сокурсницы застонали: "Боже, какой красавец! Упасть и не встать!" Я отреагировала спокойно: ну да, красивый, и что дальше? Даже убеждала подружек: "Девочки, успокойтесь, наверняка он страшный бабник!" Совсем не разглядела в незнакомом молодом человеке будущего мужа.
Мария, в январе вы вышли замуж за Андрея Чернышова. Вашему роману — десять лет, почему так долго хранили его в секрете?
— Мы ничего не скрывали, просто не афишировали. Никуда не спешили и долго шли к тому, чтобы обвенчаться, — регистрацию в ЗАГСе никогда не считали важным делом. С мужем мы хоть и очень разные люди, я — эмоциональная, открытая, иногда даже слишком, Андрей — более спокойный, сдержанный, но оба верим в институт брака. Для нас любовь, преданность — не пустые звуки, а что-то очень глубинное. Родители научили, что семью надо создавать раз и навсегда. Так сложилось у них, так хотели бы прожить и мы с Андреем.
Я росла в замечательной творческой семье и представляю уже четвертое актерское поколение. Благодаря атмосфере, которая царила в доме, и решила стать артисткой. Лишь мама выбивается из династии: она окончила Институт культуры и до рождения брата, тоже, кстати, Андрея, работала в Библиотеке имени Ленина. Андрюша младше меня на четырнадцать лет, сейчас ему девятнадцать, он талантливый пианист. Папа — выпускник операторского факультета ВГИКа, учился у Сергея Медынского. Работал на Центральной студии научно-популярных фильмов, снимал хотя и «негромкие», но достойные картины. Сегодня трудится на НТВ.
Бабушка по маминой линии Анжелика Струтиенко окончила ГИТИС, служила в Театре Советской армии. Играла вместе с Любовью Добржанской (мамой Жени Лукашина из «Иронии судьбы...») в легендарном спектакле «Вишневый сад», который ставила Мария Кнебель. Бабушка до конца своих дней дружила с Владимиром Зельдиным, сохранилось множество их совместных фотографий.
Ее первый муж и мой дедушка Карп Артемьевич Мукасян тоже был актером, без малого сорок лет выходил на сцену Театра имени Маяковского. Дедушка умер более четверти века назад, но театралы до сих пор вспоминают спектакли «Маяковки» с его участием, а актеры труппы при встрече говорят: «Привет, внучка Мукасяна...» Мне кажется, дух дедушки жив на подмостках его театра. Однажды, еще студенткой, участвовала в «Маяковке» в антрепризном спектакле «Сны идиотки». Всегда боготворила эту сцену, но выходила на нее впервые. Играю и явно чувствую дедушкино присутствие, будто наблюдает за мной сверху. Даже мурашки пошли по телу. На поклонах из зала поднялась незнакомая девушка и вручила мне огромный букет роз — никогда таких не дарили, еле удержала. Я еще училась, исполняла малюсенькую роль, меня никто не знал — чем заслужила эти невероятные цветы? Решила, что этот букет — поздравление от дедушки с дебютом на сцене, которой он отдал жизнь...
Дядя бабушки Анжелики — корифей Вахтанговского театра, народный артист СССР Николай Сергеевич Плотников. Он был лауреатом всевозможных премий и призером кинофестиваля в Карловых Варах — за роль в картине Юлия Райзмана «Твой современник». Зрители вспоминают Николая Сергеевича как академика Синцова, учителя героя Алексея Баталова из «Девяти дней одного года».
Это далеко не все мои родные, посвятившие жизнь искусству. Но я за кулисами не росла. И на детские роли меня по блату не пристраивали. Хотя бабушка всей душой хотела, чтобы внучка стала актрисой: надеялась, что мне удастся реализовать то, что не успела сама. Именно она занималась моим воспитанием: мама пропадала на работе, папа месяцами не вылезал из киноэкспедиций.
Бабушка жила в доме Малого театра. Рассказывала, что одно время ее соседями сверху были Наталья Гундарева с режиссером Леонидом Хейфецом, а этажом ниже жил народный артист СССР Владимир Кенигсон.
Помню, в раннем детстве забегаю в лифт, а там — какая-то пожилая женщина. Достает яблочко, протягивает: «Возьми, девочка!» А я сразу вспоминаю сказку про Белоснежку: там злая королева, превратившись в нищенку, угостила героиню яблочком и та уснула. Меня начинает трясти от страха — это колдунья! Наконец лифт поднялся на мой этаж, я пулей выскочила, прибежала к бабушке и выпалила:
— Колдунья дала мне яблочко! Я сейчас засну!
Бабуля долго смеялась, а потом спросила:
— Знаешь, кто на самом деле та колдунья?
Так я узнала, что наша соседка — замечательная актриса Малого Татьяна Панкова. Она дожила до девяноста четырех лет, много снималась, но пожалуй самая известная ее кинороль — мать декабриста Анненкова в «Звезде пленительного счастья» Владимира Мотыля.
— В детстве вы себя кроме актрисы кем-то еще представляли?
— Еще подумывала о профессиях журналиста и художника — очень люблю рисовать. Но к выпускному уже твердо знала: поступать буду в театральный. Мне совсем не давались точные науки, ходила в двоечницах. Часто прогуливала с лучшей подругой Лизой Стахурской. Мы с трех лет — неразлей-вода, одно время нашу парочку считали грозой района. Но я не только хулиганила, но и... ловила преступников. Мне на них «везло», с детства будто притягиваю всякие происшествия. Лет в двенадцать поймала воришку, который украл у старушки кошелек на улице: долго за ним следила, затем сдала милиционеру. Помню, как плакала в отделении, умоляя не рассказывать ничего маме. Боялась, что ей позвонят: «Вы мама Маши Добржинской? Это из милиции!» И маме станет плохо до того, как узнает, что я — настоящий герой района! Потом в школу даже прислали грамоту с благодарностью.
Поступала я самостоятельно. Хотя у бабули, конечно, нашлись бы необходимые связи и люди, способные составить протекцию. Но я решила, что если достойна этой профессии, то справлюсь сама, а если нет — никакой блат не спасет. Так бабушке и объявила: «Скажешь кому-то за меня хоть слово — даже пытаться не буду». Она поклялась никуда не звонить.
В Школе-студии МХАТ и «Щуке» я прошла на вторые туры. В ГИТИСе, где конкурс составлял четыреста пятьдесят человек на место, набирали студентов Алексей Бородин и Сергей Женовач. Больше всего хотелось к Женовачу. И на прослушивании он велел мне приходить сразу на третий тур!
В назначенный день явилась в институт заранее. На душе невероятный подъем: сейчас исполнится моя мечта! В сумке — пятьдесят рублей, тогда серьезная сумма, чтобы заплатить за подготовительные курсы, на которых занималась, и новенький мобильный, накануне подаренный папой. Пока ждала начала экзамена, присела во дворике на скамейку, разговорилась с симпатичной кудрявой девушкой. По доброте душевной и на правах практически поступившей учила ее, как вести себя на просмотрах, делилась советами. В какой-то момент на что-то отвлеклась, оборачиваюсь — нет девушки, будто испарилась. Лезу в сумку, а там — ни кошелька, ни телефона. Как же я рыдала! Не столько из-за пропажи, сколько от обиды на то, что со мной так нечестно обошлись. Заплаканная, поплелась к кабинету, где назначил встречу Женовач. Стоявшая у двери женщина остановила: «Ни в коем случае не ходи в таком виде на прослушивание! Надо успокоиться. Приезжай завтра. Я передам Сергею Васильевичу, что ты отпросилась...»