Книги
Проза: Не кафедрой единой
Неволошин Макс. Срез. Рассказы. — Чикаго: Bagriy & Company, 2018. — 170 с. — Печать по требованию.
Несколько лет назад в лонг-лист НОСа попала дебютная книга Макса Неволошина — трогательный и улыбчивый сборник рассказов из жизни обаятельного интеллигента-эмигранта. Премию книга не взяла и шумной известности не получила, посему о появлении второй известно мало. Она вышла не так давно в небольшом чикагском издательстве. Это также собрание обыкновенных, тихих историй, которые напрочь лишены надрыва, остросюжетности и прочей бестселлерной атрибутики, в чем, собственно, и состоит их очарование, под которое подпадаешь довольно скоро.
Лирический герой Неволошина, наверное, отчасти его альтер эго. Живет не бытом, но бытием, путешествуя головокружительно далеко географически (от российской глубинки до Новой Зеландии), при этом по-чеховски бессобытийно. Почти всегда хорош собой и очень эрудирован, часто замешан в непристойных связях со студентками. Эдакий милаха преподаватель из приятного американского кино, только с порывами, свойственными тоскующей, всегда рефлексирующей русской душе. Однако рефлексия у Неволошина отнюдь не занудная и утомительная, а выписанная простым синтаксисом, близкая такая и совершенно понятная, со сладковатым привкусом портвейна, кострами пионерлагерей и неизбывной грустью по родине. Почти каждый рассказ — о жизни филолога, студента или преподавателя, который построил или загубил карьеру, ушел на пенсию или только переехал в общагу, спит со своими студентками или с сокурсницами и очень скучает по настоящей жизни: она осталась где-то далеко, развеялась вместе с забытыми мечтами и потерялась за красивым горизонтом солнечного американского пляжа, откуда ни возьмись появляющегося в тексте и напоминающего нам, что все это вовсе не про кафедру или отдельно взятую профессорскую жизнь, а, в общем, про каждого из нас, кто мечтал и оказался на другом берегу.
Екатерина Врублевская
Публицистика: Жизнь и смерть террориста
Уоррик Джоби. Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий / пер. с англ. Е. Тепляшиной. — М.: АСТ: CORPUS, 2018. — 448 с. Тираж 2500 экз.
Книга Уоррика прежде всего результат титанического труда, который автор совершал на протяжении двух лет. Пулитцеровская премия получена им не зря. Из перечисления имен в финальном благодарственном послесловии получаешь представление о том, сколько людей ему пришлось проинтервьюировать, сколько документов и публикаций изучить. В «Черных флагах» автор сумел сконцентрировать информацию о происходящем на Ближнем Востоке в те несколько лет, когда военный конфликт в Ираке находился в острой фазе. Уоррик пишет в характерной для американских публицистов манере: как будто лично был свидетелем описываемых в книге событий. Но это тот редкий случай, когда такая манера не вызывает отвращения. Автор все же иногда ссылается на источники и заметно ограничивает себя в проявлении фантазии относительно психологических мотивировок действий и описания внутреннего состояния своих героев, чем часто грешат коллеги Уоррика, заставляя усомниться в достоверности излагаемых ими событий.
Центральная фигура повествования Уоррика — международный террорист Абу Мусаб аз-Заркави, всемирной известности которого поспособствовал в 2003 году государственный секретарь США Колин Пауэлл. Выступая на Совете Безопасности ООН и пытаясь обосновать необходимость военного вторжения в Ирак, он не только назвал имя Заркави, но и показал его фотографию и объявил его связующим звеном между Саддамом Хусейном и «Аль-Каидой». Когда американские войска вторглись в Ирак и свергли Хусейна, они фактически развязали руки Заркави, который наконец развернулся во всю свою демоническую мощь, предприняв ряд чудовищных терактов, эхо от которых прокатилось по миру. Но главное его детище — запрещенная на территории России террористическая организация ИГИЛ. Заркави давно убит, но, к всеобщему ужасу, дело его живет.
Вячеслав Суриков
Философия: Что мы видим, когда ничего не видим
Ямпольская Анна. Искусство феноменологии. — М.: РИПОЛ Классик, 2018. — 342 с.
Скажи, что ты видишь в картинах Кандинского, и я скажу, кто ты. В одной из глав Анна Ямпольская цитирует Мишеля Анри, для которого Кандинский — художник внутренней, невидимой жизни, противопоставленной жизни внешней, предметной, представимой. Затем она уточняет его мысль: картины Кандинского существуют не чтобы сделать невидимое видимым, а чтобы перевести наше восприятие мира в новый режим. «Искусство феноменологии» написано в традиции научной литературы, где принято так чтить великих предшественников, что собственные мнение и суждения считаются незначительными.
Единственное, что имеет смысл делать, — все глубже и глубже проникать в тексты тех, кто однажды решился высказаться без отсылок к источникам. Смысл философского высказывания, и без того труднопостижимый, оказывается зашифрованным в сотнях имен и терминов, для понимания которых требуется комментарий. Единственная глава, где голос Анны Ямпольской звучит в ее собственной тональности, заключительная — «Смерть: что значит стать субъектом». Возможно, все дело в том, что в этом случае она заходит на территорию, в наименьшей степени интересующую философов: смерть — стихия мастеров художественного слова. Именно им свойственно с особой силой ощущать связанные с нею страх, боль, беспомощность, потерю власти над телом, но они же одновременно способны увидеть то, что за ее пределами. Философам остается только подобрать определения, наиболее точно описывающие этот процесс: «Как тебя похоронить, спрашивает Критон, и Сократ отвечает: уже не меня вы будете хоронить, а только мое тело».
Однако суждение об иллюзорности смерти лишь начало интеллектуального пути, и каждый из идущих по нему волен выбирать направление, но не его конец. Конец в этом случае один для всех.
Вячеслав Суриков
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl