Последний «Звонок»
Станислав Ф. Ростоцкий о расцвете и закате самой известной хоррор-франшизы и о пользе ужасов
В прокат выходит «Звонок: Последняя глава», который, видимо, в честь 20-летия франшизы снимал режиссер самого первого и главного «Звонка» Хидэо Наката по роману писателя Кодзи Судзуки. Но, кажется, новый «Звонок» не способен никого по-настоящему напугать: призрак Садако давно вошел в хоррор-пантеон и его присутствие на экране уже не столько страшит, сколько успокаивает.
Единственный московский показ первого «Звонка» прошел в 1999 году в рамках фестиваля японского кино, в тот раз на редкость представительного в плане программы и традиционно бесплатного. Последнее обстоятельство изрядно поспособствовало тому, что большой зал уже ставшего историей кинотеатра «Зарядье» был заполнен под завязку. И столичные киноманы, отдающие себе отчет в том, на что именно идут (особую остроту ситуации придавал тот факт, что «Звонок» тогда был недоступен даже у видеопиратов), составляли далеко не подавляющую часть зрителей. Поэтому внутри росла и крепла готовность к тому, что сеанс пройдет под привычный аккомпанемент неуместных комментариев и утробного гогота в самых неподходящих местах. Погас свет, запустили фильм. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать. В зале стояла гробовая тишина. Когда, наконец, кто-то все-таки крикнул — резко, изломанно, панически,— не раздалось ни единого хмыканья, не то что смешка. Четверть часа спустя кричали уже все. Впоследствии выяснилось, что не обошлось и без жертв: на скорых с сердечным приступом из «Зарядья» вроде бы никого не увезли (подобное случалось в Америке после сеансов «Изгоняющего дьявола»), но доподлинно известно, что одному из зрителей спутница до крови исцарапала руку наращенными ногтями, а другой прикусил себе язык и несколько дней не мог разговаривать. С этого момента фильм Хидэо Накаты о проклятой видеокассете, посмотрев которую всякий умрет через семь дней, стал в России стопроцентно и безоговорочно культовым.
Как, впрочем, и во всем остальном мире. В том же 1999-м именно «Звонок» собрал все, что только возможно, на главных специализированных фестивалях мира: «Золотой ворон» в Брюсселе, призы за лучший фильм и визуальные эффекты в Сиджесе, титул лучшей азиатской ленты на монреальской «Фантазии». Вдобавок «Звонок» стал самым популярным фильмом года по версии японской киноакадемии и — на тот момент — самым прибыльным фильмом ужасов в истории японского кино. Образ Садако — скрюченной девушки в белом с закрывающими лицо черными как смоль волосами, выбирающейся сначала из колодца на экране телевизора, а потом и из самого телевизора,— стал знаковым, способным встать в один ряд с такими эталонными обитателями хоррор-пантеона, как монстр Франкенштейна, клоун Пеннивайз или кукла Чаки. Косплеерам подкинули эффектную и вполне бюджетную идею для костюма на очередной Хэллоуин, создателям пародий пошиба «Очень страшного кино» — новый объект для глумления, а критики получили возможность для самых невероятных интерпретаций. Истоки «Звонка» искали то в классической японской культуре (пьесы о мести и призраках из репертуара театра Но и кайданы — истории о сверхъестественном — театра Кабуки), то за океаном. В связи с фильмом Накаты поминались не только Вэл Льютон, Марио Бава или Дэвид Кроненберг, но и, скажем, куда менее очевидный Андрей Тарковский: приходилось встречать теорию о том, что на образ Садако напрямую повлияла причесывающаяся Терехова в «Зеркале».