Антропология контекста
Политика памяти и забвения в «Бабьем Яре» Сергея Лозницы
В ограниченный прокат вышел монтажный фильм Сергея Лозницы «Бабий Яр. Контекст». В фильме собрано множество уникальной хроники, в том числе любительских немецких съемок оккупированных территорий, и разнородность исходных материалов — фантастическая удача этого самого аналитичного из всех архивных фильмов режиссера.
«Бабий Яр. Контекст» Сергея Лозницы родился из материалов, которые он начал собирать для игрового проекта. Лозница хотел снимать фильм, основанный на истории одной из выживших жертв массовых расстрелов — Дины Проничевой (она, конечно, тоже появится на экране). В 1946 году Проничева давала свидетельские показания на Киевском судебном процессе, в ходе которого было вынесено 15 приговоров — 12 из них смертные — военным преступникам, отдававшим приказы и участвовавшим в убийствах гражданского населения. История Проничевой, которая, избегнув расстрела 29 сентября 1941-го, вскоре вновь оказалась в Бабьем Яре уже как подлежащий уничтожению свидетель, пролежала несколько дней среди трупов, потом бежала, скрывалась, была выдана властям и спасена партизаном, работавшим под прикрытием в местной полиции, и вернулась в Киев с Красной армией, действительно достойна фильма. Только, скорей всего, это будет хоррор. Хоррором с полной ответственностью можно назвать и спродюсированную мемориальным комплексом «Бабий Яр» документальную картину: Сергей Лозница расширяет зону катастрофы, в которой сгинули десятки тысяч евреев, в прошлое и будущее, на запад и восток.
«Бабий Яр. Контекст» начинается в июне 1941-го со статичных кадров артиллеристского обстрела: медленно течет летняя река, содрогается переправа, слышны команды расчета — «Feuer!» Истошно кричит лошадь. Звук, как обычно у Лозницы-архивиста, кропотливо не восстановленный даже, а придуманный и записанный звукорежиссером Владимиром Головницким, вторгается в отреставрированную хронику, поначалу оглушая зрителя, сообщая происходящему чудовищный эффект присутствия. Уже позже, очухавшись от первых минут, понимаешь, что авторы, к счастью, сделали эту звуковую среду достаточно условной. Немецкий танк звучит почти так же, как советский танк. А звук духового оркестра, встречающего генерал-губернатора оккупированной Польши Ганса Франка, никак не соответствует виду нескольких жалких испуганных музыкантов, собранных для парада в последний момент. Значит, все-таки автору необходимо остранение. Зритель должен воспринять не только эмоциональный заряд увиденного на экране, но и интеллектуальный.
Из длинного ряда документально-архивных работ Сергея Лозницы, в числе которых «Блокада», «Событие», «Представление», «Процесс», «Государственные похороны»,— «Бабий Яр. Контекст», пожалуй, самая аналитичная. Это не просто чистка и публикация хроникальных кадров, не только изъятие документа у вечности и предъявление его современному зрителю, но еще и авторский взгляд, позиция, реализованная монтажно. Фильм кропотливо собран из многочисленных кадров, полученных из государственных и частных архивов Германии, России, Украины.
Разнородность исходных материалов — фантастическая удача фильма. Тут сталкиваются самые разные взгляды: почти любительский (много кадров, снятых впопыхах, с плохим фокусом, дрожащими руками, в условиях стремительного наступления), типично официальный (как, например, кадры подготовки Киева к обороне), празднично-журнальный (раздражающие пристрастных зрителей жители Львова, встречающие немцев с цветами), буднично-кошмарный (земляные работы, в ходе которых в основном закапывают или выкапывают трупы). У фильма много точек входа: камера то в опасной близости к смерти, на расстоянии вытянутой руки, то смотрит на все с безопасного удаления, с невозмутимой божественной высоты. Поневоле задумаешься, чьими фасеточными глазами мы увидели происходящее: адскую жестокость одних вчерашних соседей к другим в Галиции, стремительный, уместившийся в монтажную склейку путь к Киевскому котлу, потоки пленных, взрывы в оккупированном Киеве, очереди на расстрелы, суд над нацистскими преступниками в 1946 году, публичную казнь палачей, советскую стройку на месте массового захоронения. Это кино без героя, кино об отсутствии — и отдельных людей, и памяти о том, что с ними случилось. Есть только толпа и забвение.
Бабий Яр становится центром фильма — но он же и фигура умолчания, стягивающая пространство черная дыра. Кинокадров страшной двухдневной расправы, в ходе которой был убит 33 771 человек, не существует. Но есть фотографии Йоханнеса Хелле, снимавшего в Бабьем Яре на следующий день после расстрелов и в Лубнах прямо перед расстрелом. Их Лозница получил из Гамбургского института социальных исследований. Тихая фотоподборка — сначала после катастрофы, затем накануне смерти — и примыкающий к ней поминальный текст Василия Гроссмана «Украина без евреев» (опубликован в 1943-м), помещенные Лозницей в середину картины, производят шоковое впечатление. Еще час дает режиссер зрителю, чтобы успокоиться и принять логику истории. Вот в Киеве уже советские войска, вот во Львов входит Красная армия, и вместо сорванных портретов Гитлера — уже Сталин, а с парадной трибуны к населению обращается Хрущев. Народ не безмолвствует, народ просто легко забывает былое.
Финал фильма, в котором массовое захоронение Бабьего Яра заливают отходами кирпичного завода, погружая трагедию в забвение, безусловно, сильная точка. И все же он неизбежно вызывает ряд вопросов. Да, несомненно, Бабий Яр для советского государства был годами вытесняемой травмой. И все-таки еще до окончания войны вышел удостоенный Сталинской премии фильм «Непокоренные», в котором Марк Донской попытался реконструировать кошмар Бабьего Яра по свежим следам. В 1960-х в «Юности» с огромными купюрами, но все-таки был напечатан роман Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». В 1976 году на месте расстрелов был поставлен памятник с обтекаемой формулировкой («Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру»), типично застойный. Безусловно, вопрос, как так вышло, что оккупантам за два дня удалось согнать вместе и расстрелять почти тридцать четыре тысячи евреев при совершенном непротивлении прочего местного населения, беспокоил советское руководство слишком сильно, чтобы углубляться в тему. Кремль закрыл его еще в 1946-м, когда на площади Калинина в Киеве (сегодня мы знаем ее как майдан Незалежности) при одобрении двухсоттысячной толпы повесили дюжину иностранных палачей. Но и автор фильма тоже не рискует выйти за рамки констатации фактов. Это, пожалуй, слишком страшно: отделить сугубо историческое от извечно человеческого.
Фото: Atoms & Void
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl