Войти в положение: как люди становятся удобными
С детства Лариса была хорошей девочкой — доброй, послушной, отзывчивой — одним словом, удобной. Ведь родители всегда учили ее, что «нужно войти в положение», то есть постараться понять других и угодить им. Теперь у нее внешне все благополучно: есть любящий муж, двое детей, но нет смысла жизни. Психолог Катерина Мурашова рассказывает историю Ларисы и предлагает разобраться: а всегда ли нужно «входить в положение» и быть удобной? И что это вообще такое — «войти в положение» — основа эмпатии и межчеловеческого сотрудничества или один из механизмов манипуляции?
— Когда я еще только к вам собиралась прийти, я читала ваши материалы и все думала: как же мне правильно сформулировать свою проблему? И так, и так крутила, и каждый раз получалось, что вот у других людей — у них настоящие, серьезные проблемы, а у меня никаких проблем и вовсе нет, а значит, и к психологу мне идти незачем…
— Так, может, вам надо было прислушаться к этому оптимистическому внутреннему голосу? — улыбнулась я. — Ведь жить без проблем и психологов явно лучше, чем с психологами и проблемами.
— Так-то оно так, — грустно улыбнулась в ответ женщина. — Да только как-то достало меня все. И если считать, что все у меня в порядке, то это уже само по себе подозрительно, согласитесь.
Кажется, она мне не врала и не преувеличивала. Потому что сидела передо мной и прямо так и выглядела — человеком, которого «все достало».
— Это и есть проблема? — спросила я, собираясь приступить к составлению длинной и непременно унылой описи ее «доставшего».
— Нет, в конце концов я сумела сформулировать точнее, — сказала женщина, назвавшаяся Ларисой.
— Отлично! — обрадовалась я. — Говорите скорее.
— Я чертовски устала входить в положение.
— Простите… Куда входить? — удивилась я, подумав почему-то об устойчивом эвфемизме беременности — «женщина в положении». Хотя к моей посетительнице это вроде бы не имело никакого отношения. Я знала, что у нее есть двое детей — подросток и младший школьник, и сейчас она не выглядела беременной.
— Так всегда моя бабушка говорила, — пояснила Лариса. — «Ты должна войти в мое положение», — и потом надо было ее понять, или простить, или сделать для нее то-то и то-то.
— А, поняла, — я вспомнила, что во времена моего детства и юности действительно так говорили: войти в положение. И значило это приблизительно то же, что сейчас — «ты должна попытаться его понять», но, пожалуй, старая формулировка все-таки была более емкой и точной. Ты не пытаешься что-то смоделировать или даже сфантазировать про него от себя, а прямо мысленно идешь туда, где он сейчас находится, и оказываешься там, в тех обстоятельствах вместе с ним.
— Сейчас так, кажется, уже не говорят, — с некоторым сожалением констатировала я.
— Да, пожалуй, — согласилась Лариса. — Но суть от этого никуда не делась.
— То есть проблема из детства? — вздохнула я, готовясь слушать о сложных и трудных отношениях моей посетительницы с матерью или даже с бабушкой.
— Наверное. Или нет. Не знаю, — пожала плечами Лариса. — Но детство у меня по всем показателям было абсолютно счастливым. Причем меня даже им не избаловали…
— Что ж, рассказывайте с самого начала…
Ларисино детство
— Я была сравнительно поздним и единственным ребенком: маме, когда она меня родила, было тридцать три года, а папе — уже сорок один. Меня долго ждали и трудно вынашивали: все девять месяцев мама фактически пролежала на кровати, дома или в больнице. Мое рождение было долгожданным счастьем для обоих родителей. Плюс с обеих сторон были заждавшиеся внуков бабушки и дедушки и даже одна прабабушка — подслеповатая и почти глухая, но все еще очень бодрая и абсолютно в своем уме, — так Лариса начала свой рассказ.
В дополнение к вышеназванным имелись родственники прародительских семей в Костроме, Самаре, Москве и Рязани. Все они очень волновались за «молодых», были очень рады, что им наконец-то удалось обзавестись наследницей, и, конечно, хотели «когда-нибудь, в удобное время» с ней познакомиться.