Топливо империй или пища для лошадей: как овсянка покорила Шотландию, а затем и мир
Еще до нашей эры крупы во многом определяли благополучие империй, а в XVIII веке овсянка служила для иллюстрации социальных различий между народами. Публицист Василий Легейдо рассказывает, как этот злак стал одним из важнейших продуктов в истории человечества
В Советском Союзе и в России овсянка обрела культовый статус благодаря сцене из серии телесериала о приключениях Шерлока Холмса «Собака Баскервилей», в которой дворецкий Бэрримор безальтернативно предлагает лорду Генри Баскервилю на завтрак именно эту кашу.
Для англичан в массовую культуру овсянка вошла еще в начале XIX века, когда в местном фольклоре закрепилась переработанная шотландская сказка о трех медведях. С годами история претерпевала разные изменения, начиная с облика и возраста героини и заканчивая ее судьбой в финале, но один элемент — овсянная каша, которую она съела — почти всегда оставался неизменным.
Тем примечательнее, что еще в 1755 году, меньше чем за 100 лет до первой публикации «Сказки про трех медведей», литературный критик и интеллектуал Сэмюэл Джонсон издевательски отметил в своем словаре английского языка в статье про овсянку: «Зерно, которое в Англии обычно дают лошадям, но в Шотландии его употребляют люди». Уже тогда овсянка была не просто едой, а еще и критерием для проведения социальных различий между народами.
Многих шотландцев задело словарное определение овса как зерна, которым они питаются сами, а англичане пускают только на корм лошадям. Патрик Маррей, пятый лорд Элибанк, один из самых знатных и респектабельных жителей Эдинбурга, отреагировал на колкость Сэмюэла Джонсона собственной остротой: «Совершенно верно. Поэтому в Англии такие хорошие лошади, а в Шотландии – такие славные люди».
«Может быть все человечество должно считать, что дышать — позорное для людей занятие, поскольку лошади тоже дышат?» — недоумевал шотландский лингвист Уильям Шоу. Таким образом овес привел к разладу между регионами Британии, и так большую часть своей истории находившимися в напряженных отношениях.
С тех пор многие англичане смягчились к этому злаку и полюбили его так же, как соседи по острову. По данным исследования 2013 года, в Британии овсянку на завтрак употребляло около 49% жителей, а 23% называли ее основным выбором в качестве утренней трапезы.
«Один из наиболее трудноуловимых факторов в истории сельского хозяйства состоит в том, как отдельные люди и целые народы относятся к различным продуктам, — отмечал еще в 1934 году этимолог и лексикограф Аллен Уокер Рид, рассуждая про овсянку. — Иногда эти выборы определяются вполне понятными причинами, такими как простота производства, особенности почвы и климата. Но иногда они становятся результатами произвольно формирующихся соглашений».
«Самый главный порок хлеба — овес»
Историк кулинарии Рэйчел Лаудан рассказывает, что почти все древние империи так или иначе «основывались» на кашах, поскольку злаки, из которых те готовились, было проще выращивать и собирать, чем фрукты или орехи. Они хорошо переносили холода, засухи и ливни, дешево стоили и позволяли без особых усилий поддерживать целые армии. «Ранние римляне строили свою империю на перловке, — уточняет Лаудан. — Китайцы готовили рисовые каши, а индийцы — рисовые и чечевичные».
Первые же известные случаи употребления овсянки, по словам исследовательницы из Флорентийского университета Марты Мариотти Липпи, относятся к эпохе Палеолита. Ученым удалось найти доказательства того, что первобытные охотники питались кашей на основе этой крупы еще 32 000 лет назад, причем приготовленной почти таким же способом, как и в наше время: овес измельчали и заливали водой.
Тем не менее в Древней Греции и Древнем Риме к ней в основном относились как к варварской пище, пригодной только для скота. Представители местной элиты презирали питавшиеся овсянкой германские племена. По иронии, именно последние впоследствии вторглись в Западную Римскую империю, жители которой считали себя представителями более развитой цивилизации во всех сферах, включая гастрономическую.
«Самый главный порок хлеба — овес, — писал в I веке нашей эры древнеримский эрудит Плиний, комментируя рацион варваров. — Ячмень перерождается в него, так что овес сам становится хлебом, германцы даже сеют его и питаются этим родом кашицы».
Как объясняет этимолог и лексикограф Аллен Уокер Рид, Плиний считал овес выродившейся разновидностью пшеницы, поэтому саму мысль о том, что его могут употреблять в пищу люди, считал позорной и унизительной.
В Средневековье главными поклонниками пищи из этого растения прослыли шотландские горцы. Там, где они жили, из-за сурового климата, пасмурности и высокой влажности приживались лишь самые выносливые виды зерна, благодаря чему овес распространился и обрел популярность в 700 годах нашей эры. При низких температурах он сохранялся лучше, чем пшеница или кукуруза, поэтому быстро составил основу рациона низших слоев шотландского общества. Люди придумывали разные способы его использования: более жидкую вариацию современной каши, напиток на основе замоченной в воде на несколько дней и забродившей шелухи и пудинг — подслащенную разновидность овсянки, которую подавали в качестве десерта.