«Математическое невежество снижает качество жизни россиян»
Почему олимпиады часто вредят, какая наука сегодня в моде и почему в России так плохо знают математику — обо всем этом «Ъ-Науке» рассказал ректор Адыгейского государственного университета Дауд Мамий.
«Уехавшие дети все равно остаются нашими»
— Когда вы мехмат заканчивали, о чем вообще молодежь мечтала? Что казалось важным, куда хотелось идти?
— Это было особое время. Я закончил мехмат в 1987 году, а аспирантуру в 1990‑м, поэтому мечтали о том, как бы выжить. Многие мои однокурсники пошли работать в закрытые институты — «ящики», кто‑то поступил в военные академии, некоторые пошли в зарождавшийся тогда бизнес. Те, у кого получалось с наукой, поступили в аспирантуру. Среди них оказался и я. Аспиранты мехмата в то время продолжали учиться, писали диссертацию и, как правило, не работали. Наука и учеба занимали почти все время, правда, и стипендия была хорошая. Тогда зарплата у молодого инженера была рублей 110–120, стипендия у студента — 40 рублей, а аспиранты первого года получали 130, второго — 140, третьего — 150.
— Так какие же направления были модными? Или к кому тогда хотелось идти? Ведь выбор был потрясающий.
— Да, тогда на мехмате МГУ было такое созвездие математиков, которого, наверное, нигде в мире никогда не было. Владимир Арнольд, Сергей Новиков, Яков Синай… всех выдающихся людей просто не перечислить. До сих пор помню то волнительное ощущение, когда ты ходишь в сентябре в ожидании того, когда на досках объявлений кафедры вывесят спецкурсы и спецсеминары на текущий семестр. По сути, всю вторую половину дня мы проводили, посещая спецкурсы и спецсеминары. Это была очень насыщенная, но и очень интересная жизнь. Люди ходили кругами по этажам мехмата и обсуждали математику. Были очень демократичные отношения, ты мог запросто подойти к известному математику и пообщаться с ним на разные темы. Все, кто прошел через это, счастливые люди, потому что они прикоснулись к чему‑то великому, лучшему на тот момент в мире. Сейчас такого пространства нет нигде.
— Как же вы после такой насыщенной математикой среды уехали обратно в Адыгею? Почему не остались в Москве?
— Мои родители преподавали в Адыгейском государственном педагогическом институте, и отец, который был математиком, позвал домой, на малую родину. В тот момент в 1991 году я, кстати, не был уверен, что еду надолго. Время было сложное. Рушилась великая страна. Я с энтузиазмом и упоением читал первокурсникам курс алгебры, вываливая на их головы все, чему научили на мехмате. С ужасом вспоминаю, как грузил бедных ребят. Позже уже научился рефлексировать, анализировать, что получается, а что нет, придумывал какие‑то инновации. Еще в начале девяностых перешел на балльно-рейтинговую систему.
В 1993 году в Майкопе прошел «Российский фестиваль юных математиков». Я в свое время был призером Всероссийской олимпиады, и поэтому меня попросили позаниматься с командой Адыгеи. И, собственно, тогда я познакомился с сообществом людей, которые работают со школьниками. В том числе с Сергеем Рукшиным, учителем Григория Перельмана и Станислава Смирнова, с Игорем Рубановым, создавшим в Кирове знаменитую систему работы с одаренными детьми, Назаром Агахановым, много лет в дальнейшем возглавлявшим сборную России по математике. Я начал заниматься со школьниками, ребята из Адыгеи стали побеждать в олимпиадах, и это очень вдохновляло.
— В начале двухтысячных Николай Андреев, тогда аспирант мехмата, в дальнейшем математик, известнейший популяризатор математики, заинтересовался вопросом, из каких регионов чаще всего ребята поступают на мехмат МГУ. И заметил, что несоизмеримо много студентов приходят именно из Адыгеи, такого маленького, казалось бы, региона. Вы нашли какой‑то волшебный рецепт? Как у вас устроена система математического образования?
Мы построили сеть, которая бы помогала вылавливать всех талантливых детей. Начали с олимпиады 5–7‑х классов, проводившейся на базе нашего университета. Она уже в 5‑м классе практически безошибочно выявляла талантливых ребят. Крайне редки были случаи, чтобы мы вдруг обнаружили кого‑то в 9‑м классе. Помимо олимпиад мы создали кружки, куда мог бесплатно записаться любой мотивированный ребенок. Я лично подбирал для этих кружков учителей из тех, кто по-настоящему увлечен, а город Майкоп выделял под эту работу средства. Наиболее способные дети попадали уже в специальные олимпиадные группы, где велись более интенсивные занятия. А в 1998 году ректор Адыгейского государственного университета Рашид Хунагов предложил создать физико-математическую школу при университете, как учреждение дополнительного образования. Республиканской физико-математической школе при АГУ, в дальнейшем Республиканской естественно-математической школе — в этом году ей исполнилось 25 лет. Хунагова часто спрашивали, зачем вам это нужно, учитывая, что дети, достигающие высот, как правило, уезжают из региона. Здесь позиция ректора была незыблема: он считал, что у университета в регионе особая миссия — он должен быть центром науки, культуры и образования. А уехавшие дети все равно остаются нашими.