«Люди в верности надежные...»
Татарские муфтияты и государство в России с XVIII по XXI век
В 1788 году Екатерина II создавала Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС), чтобы контролировать все мусульманские общины на территории государства. Эта организация положила начало институту муфтиятов, который со временем превратился в важнейший инструмент сохранения национальной идентичности для различных этнических групп татар. В книге «„Люди в верности надежные...“: татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)» (издательство «НЛО») специалист по исламской экономике, мусульманскому праву и истории ислама в России Ренат Беккин исследует неформальные правила, историю и современное положение муфтиятов, а также их отношения с государством. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным отношениям ислама с государством до учреждения муфтиятов и борьбе с неформальным религиозным лидерством.
Учреждение духовного собрания в Уфе
Стремление ограничить влияние зарубежных мусульман на их единоверцев — российских подданных — послужило одной из главных причин появления института муфтията:
Создание Духовного собрания явилось не самоцелью, а изначально стало инструментом формирования лояльных к устоям империи группы духовных лиц из числа российских подданных. Они призваны были противодействовать проникновнию антиправительственной исламской идеологии из Османского государства и среднеазиатских ханств.
Опасения российских властей были обоснованными. Во время Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Османская империя пыталась вовлечь в борьбу с Россией среднеазиатские ханства и казахские союзы племен (жузы). В частности, в одном перехваченном письме из Турции сообщалось, что один турецкий паша собирается отправиться в Бухару с большими подарками.
Среди историков нет единого мнения о том, кто является автором проекта муфтията в Уфе. Д. А. Азаматов, М. Кемпер и А. Б. Юнусова, например, считают, что это был барон Осип Андреевич Игельстром (1737–1823), генерал-губернатор, в подчинении которого находились Уфимское и Симбирское наместничества1. Однако другие исследователи полагают, что идея проекта была предложена Дмитрием Борисовичем Мертваго (1760–1824), который служил советником Уфимского губернского правления2.
1По словам М. Кемпера, «структура и задачи Собрания... так же определены в тексте указа, но они были позднее переработаны и дополнены бароном Игельстромом в положении о компетенции Оренбургского духовного собрания» (Кемпер М. Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане... С. 71). Кемпер считает, что будущий муфтий М. Хусаинов также участвовал в разработке документа об открытии Духовного собрания (Там же. С. 92)
2Например, И. К. Загидуллин пишет, что именно Мертваго «предложил проект о создании специального правительственного органа по контролю над духовенством, чтобы лояльные к устоям империи муллы „противодействовали проникновению антиправительственной проповеди“ в среду российских подданных» (Загидуллин И. К. Предисловие... С. 4). В 1803–1807 гг. Мертваго был таврическим гражданским губернатором. На этой должности он помог упорядочить деятельность служителей исламского культа на Крымском полуострове.
Дискуссионным является и вопрос о том, какие учреждения послужили прототипом для создания муфтията в Уфе и системы управления мусульманскими религиозными делами. Некоторые исследователи приводят в пример Османскую империю, другие указывают на Бухару.
В мае 1788 г. Игельстром обратился к Екатерине II с предложением создать специализированный орган, который проводил бы аттестацию для всех желающих занять должности служителей исламского культа (мулл, муэдзинов и др.) и отбирал бы из их числа «людей в верности надежных и доброго поведения». Сама идея олицензировании содержалась в проекте муфтията, автором которого был Мертваго: только лицо, обладающее необходимым документом от государства, могло служить имамом и учителем в светских и религиозных школах. Игельстром предложил императрице ограничить юрисдикцию муфтията Уфимским наместничеством. Однако это предложение принято не было: императрица повелела, чтобы во всех российских губерниях, кроме Таврической, религиозные вопросы были подчинены Духовному собранию в Уфе. При этом императрица сузила круг полномочий создаваемого муфтията. Таким образом, Екатерину II в какой-то степени можно считать соавтором проекта Духовного собрания в Уфе как общероссийского учреждения.
В результате создания института муфтията ислам получил официальный статус и попал в категорию так называемых терпимых религий. Согласно действовавшему на тот момент законодательству, все религии в Российской империи подразделялись на: государственную (православие, представленное Синодальной церковью), «терпимые» и «непризнанные нетерпимые». «Терпимые» религии, в свою очередь, могли быть «признанными» и «непризнанными». «Признанными терпимыми» религиями считались католицизм, протестантизм, ислам, буддизм и иудаизм. Их последователи могли свободно жить по своему религиозному закону (хотя и с определенными, часто весьма существенными ограничениями3), но им запрещалось заниматься миссионерской деятельностью4.
3Например, применение мусульманского права в юрисдикции ОМДС было ограничено фактически брачно-семейными отношениями и вопросами раздела наследства и имущества.
4Из этого правила были исключения. В конце XVIII — XIX в. имперские власти не противодействовали искоренению языческих культов миссионерами, представлявшими ислам, буддизм или протестантизм (