Последний из рода Юсуповых
В 1900 году супруги Зинаида Николаевна и Феликс Феликсович Юсуповы составили завещание о передаче своих бесценных коллекций государству "в случае внезапного прекращения рода". Довольно странный поступок для родителей, имеющих двух наследников.
Коляска остановилась на широком парадном дворе. «Бывали ли вы в Архангельском? — вспомнились художнику слова Герцена. — Ежели нет, поезжайте...» От увенчанного бельведером дворца навстречу уже спешила хозяйка имения Зинаида Николаевна, женщина редкой красоты и большой культуры: «Валентин Александрович! Давно вас ждем».
Княгиня заказала Серову портреты мужа и сыновей, пригласив его летом 1903 года поработать в родовом имении Архангельское.
Князья Юсуповы — представители древнего ногайского рода, принадлежали к высшему слою российской аристократии, в течение нескольких столетий занимали высокие должности и входили в число знатнейших семейств империи.
Зиму супруги проводили в Петербурге, лето — в своей знаменитой «подмосковной», куда наезжали многочисленные родственники и друзья, причем некоторые задерживались на весь сезон. На флагштоке поднимали белый флаг с изображением геральдического льва из фамильного герба, и Архангельское оживало. Зал с ротондой распахивал стеклянные двери в парк, и гости неизменно восхищались открывающейся перспективой: террасы и длинный газон, обрамленный статуями, тянулись к горизонту и терялись в синей дали леса. Дни проходили в прогулках, пикниках и чаепитиях в саду под липами. Без конца устраивали праздники, балы, ярмарки, в старинном театре разыгрывали пьесы.
Иронично относящийся к титулам и богатству, не терпящий поучений в искусстве даже от императорских особ, ершистый Серов чувствовал себя здесь на удивление легко и свободно. В строчках, адресованных жене, он восхищался и усадьбой, и деликатностью хозяев: «Архангельское со старинным садом, выстриженными деревьями и отличным видом на другую сторону реки Москвы — все же очень и очень великолепно... Прием был весьма любезен как с его, так и с ее стороны».
Портрет Зинаиды Николаевны к этому времени был уже им написан в юсуповском дворце на Мойке, так что основными «моделями» стали мужчины, и первой — глава семейства. «Князь скромен, хочет, чтобы портрет был скорее лошади, чем его самого...» — сообщал Серов жене. Его кисть сумела передать и буйный нрав арабского скакуна, и сдержанную важность всадника. Князь остался доволен и, по словам Валентина, «в разговоре о портретах изволил заметить, что о цене не спрашивает» — сколько художник назначит, столько он и заплатит.
Наблюдательный гость быстро подметил, что супруги — люди очень разные: она — открытая, приветливая, жизнерадостная, он — молчаливый и довольно угрюмый. Но без сомнения, они были сильно привязаны друг к другу. В свое время их романтическая история наделала в Петербурге много шума.
Наследница огромного состояния княжна Зайдэ, как называла Зинаиду Юсупову сестра Татьяна, мечтала выйти замуж только по любви. Отец же, гофмейстер двора Николай Борисович, считал, что брак — дело серьезное, и прочил в зятья претендента на болгарский престол Александра Баттенберга. Не желая огорчать папеньку, девушка согласилась познакомиться с потенциальным женихом. Баттенберга сопровождал молодой русский офицер граф Феликс Сумароков-Эльстон, в обязанности которого входило представить принца будущей невесте и откланяться. Но «откланяться» пришлось Баттенбергу: Зинаида с первого взгляда влюбилась в статного красавца-кавалергарда. Тем же вечером изумленный Феликс записал в дневнике: «Кажется, ко мне неравнодушны...» Да и сам он не остался безразличным к Юсуповой и вскоре сделал ей предложение. Свадьба, состоявшаяся весной 1882 года, вызвала недоумение света: отчего первая красавица империи, да еще с таким приданым, пошла под венец с этим солдафоном? Однако жених оказался не так уж прост. Его отца, Феликса Николаевича Эльстона, считали внебрачным сыном прусского короля Фридриха Вильгельма IV и фрейлины Екатерины Тизенгаузен, внучки фельдмаршала Кутузова. Женился он на Елене Сергеевне Сумароковой, присоединив к своей фамилии фамилию исчезнувшего рода Сумароковых и графский титул. У Зинаиды Николаевны и Феликса Феликсовича родились четверо мальчиков, но двое скончались в младенчестве.
...На другой день Зинаида Николаевна нашла Серова на верхней террасе, тот увлеченно зарисовывал портик с балюстрадой и вазонами.
— Какой благословенный уголок, — улыбнулся Валентин хозяйке.
— Я обещала познакомить вас с усадьбой. Начнем, пожалуй, с Большого дома. Обилие застекленных дверей и окон свидетельствует, что он задумывался как летний дворец...
Далее Серов узнал, что Архангельское известно еще со времен Ивана Грозного. Упоминание об имении, тогда местечко называлось Уполозы Горетова стана Московского уезда, встречается в письменных источниках за 1584 год. В течение трех столетий ее владельцами были князья Одоевские, Черкасские, Голицыны. Последние заложили основы архитектурно-паркового ансамбля, выстроили дворец, но вдова Николая Алексеевича Голицына, Мария Адамовна, выставила усадьбу на продажу — к тому времени она именовалась Архангельское по храму Михаила Архангела, возведенному в шестидесятые годы XVII века. К владению присматривались Нарышкины и Вяземские, однако сочли «слишком великолепным», да и цена кусалась — двести сорок пять тысяч ассигнациями.
Шестого октября 1810 года была составлена купчая на приобретение Архангельского князем Николаем Борисовичем Юсуповым, одним из последних блестящих екатерининских вельмож. Он получил прекрасное образование и говорил на пяти языках, слыл ценителем и знатоком художеств и имел в Европе обширные знакомства с художниками, писателями, философами, в том числе с Вольтером, Дидро и Бомарше.
Юсупов возглавлял дирекцию Императорских театров, а также с 1792 года казенные фарфоровый и стеклянный заводы и шпалерную мануфактуру. При Павле I в его ведении был Эрмитаж с императорскими художественными коллекциями, а с 1814-го — Экспедиция кремлевского строения с Оружейной палатой. Богатство князя было столь огромно, что он и сам не знал его истинных размеров и не мог без записной книжки перечислить все свои владения.
В Архангельском Николай Борисович завел хрустальный и фарфоровый заводы, разбил ботанический и зоологический сады, создал крепостной оркестр и театр, декорации для которого писал итальянский художник и архитектор Пьетро Гонзаго. Мрамор для усадебной скульптуры Юсупов заказывал на каррарских каменоломнях — тот самый, из которого ваял Микеланджело.
— Ну и размах был у вашего блистательного предка, — восхитился Серов.
— Да, денег на Архангельское он не жалел. Чтобы купить у вдовы Голицына это имение, продал один из своих петербургских дворцов, что на Фонтанке, построенный Джакомо Кваренги. Часть вырученных средств пустил на обустройство парка.
Гости «подмосковной» не переставали удивляться юсуповским затеям: вольеру с фазанами и павлинами, зверинцу с верблюдами и ламами, пеликанам на берегу пруда и редким растениям в оранжереях и саду. Особую ценность усадьбы составляли художественные коллекции князя: картины, скульптуры, фарфор, бронза, многотомная библиотека — в его «Музейоне» насчитывалось не менее тридцати тысяч «единиц хранения». «Как Архангельское не есть доходная деревня, — считал Юсупов, — а расходная, и для веселия, а не для прибыли, то стараться то заводить, что редко, и чтобы все было лучше, нежели у других». При нем Архангельское снискало себе славу русского Версаля.