Созидать Россию снизу
Как генерал Врангель и премьер Кривошеин землю делили.
Майский Париж 1920 года выглядел мирным и тёплым. Французы всё ещё переживали прошлогодний триумф в Версале — и продолжали оплакивать гибель миллиона молодых мужчин на полях кровавых сражений Великой войны. Национальная гордыня выглядела ослепительной, ненавистные тевтоны казались побеждёнными и раздавленными. Робких предупреждений отдельных русских эмигрантов о потенциальной опасности для Европы возможного союза между немцами и большевиками победители не слушали. В свою очередь, те из беженцев, кто сумел благополучно добраться до европейской столицы после катастрофических поражений деникинских войск, вели себя тихо и радовались собственному счастью.
В Париже нашли приют многие государственные деятели царской России. Здесь же вместе с семьёй поселился и бывший Главноуправляющий земледелием и землеустройством царской России в 1908–1915 годах, гофмейстер Александр Кривошеин, известный своим энергичным участием в проведении столыпинской аграрной реформы. «Наши усилия оказались плодотворными потому, что в них была заключена идея укрепления в русской деревне собственности — этой всемирной опоры хозяйства, культуры, свободы и порядка», — сказал Александр Васильевич своим опечаленным сотрудникам, когда прощался с ними после увольнения Николаем II с должности в октябре 1915 года.
Слова умного бюрократа — потомка крестьян Воронежской губернии — касались решения главной задачи. Не будучи помещиком, не испытывая к традиционной общине сентиментальных симпатий и не связывая с ней идеологических иллюзий, близкий соратник покойного Петра Столыпина при помощи здравого смысла, житейского прагматизма и тонкого чутья понял, что спасение России и деревни — в постепенном утверждении института собственности в крестьянской среде. Владимир Ленин недаром видел в том смертельную угрозу для революции.
И не правы те историки, которые позже утверждали, что столыпинская реформа не дала положительных результатов, так как с общиной, дескать, рассталась всего четверть домохозяйств. Для неполных девяти лет, пока действовала программа преобразований, результат выглядел вовсе не плохим. Сторонникам имперской модернизации просто не хватило исторического времени — из-за системных опозданий власти в проведении необходимых социальных мероприятий на протяжении предыдущих столетий. Столь же не хватило его и для того, чтобы завершился неизбежный процесс естественного сокращения помещичьего землевладения с переходом дворянской земли в крестьянские руки законным образом, через куплю-продажу.
Однако главный смысл практической деятельности реформаторов заключался в другом: в создании для хлеборобов наглядного примера иной формы землепользования и устройства сельского пространства на основе свободного и самостоятельного ведения хозяйства, творческого самовложения не только в личный труд, но и шире — в собственную жизнь.
