«В нашей стране очень много молчащих регионов»
Байбулат Батуллин о «Бери да помни», первом фильме на татарском языке, вышедшем в широкий прокат
В кинотеатрах идет комедия «Бери да помни», дебют ученика Алексея Попогребского Байбулата Батуллина, получивший главный приз в секции полнометражного кино кинофестиваля «Короче». «Бери да помни» («Ядэч! Исeмдэ!») — название популярной детской игры на желание, участники которой ломают Y-образную куриную косточку, после чего каждый игрок, перед тем как взять из рук другого какой-либо предмет, должен сказать: «Беру, помню». Родители шестилетнего Ильхама погибли в авиакатастрофе, и дедушка с бабушкой не знают, как ему об этом сообщить. Чтобы развлечь Ильхама, который переживает из-за того, что родители не звонят и не отвечают на звонки, дедушка учит его играть в игру, и вскоре играть начинает вся деревня. Детская игра становится идеальным способом разговора между людьми, которые так давно живут вместе, что перестали друг друга видеть, слышать и понимать. Главную роль дедушки (по-татарски — бабая) сыграл известный татарстанский писатель Рабит Батулла, отец режиссера, а в роли бабушки снялась Роза Хайруллина. Константин Шавловский поговорил с режиссером о будущем татарского кино и зашифрованной в «Бери да помни» семейной терапии.
Откуда в вашей жизни взялась игра «Бери да помни»?
Как все хорошее — из детства. Не то чтобы мы в семье часто в эту игру играли. Но каждый раз, когда попадалась эта косточка, обычный ужин становился волшебным и превращался в перформанс. Это же как волшебная пельменька с перцем или с лимоном. Кстати, играли мы чаще в деревне — наверное, потому, что там ты имеешь дело с целой курицей, а не с полуфабрикатами, как в городе.
Татарская деревня в вашем фильме кажется немного игрушечной, как будто это татарский сувенир: все очень чисто, бабушка готовит татарскую кухню, дед пьет бузу и люди все — ну очень хорошие и добрые.
Мы, наоборот, старались уходить от каких-то штампов, связанных с татарской культурой. У нас, например, нет эчпочмака, хотя его на самом деле часто готовят в деревнях, нет чак-чака. Зато есть кыстыбый, который, как по мне, вполне конкурент эчпочмаку. То есть сувениры мы в кино не тащили. А буза вообще редко встречается в Татарстане, это скорее такой прикол нашей семьи: папа мой любит бузу и я тоже. Но если говорить в целом про деревню, то у нас была задача уйти немного в сказку. Потому что это же деревня моего детства, когда у нас не было железных заборов, пластиковых окон, профнастила и коттеджей по соседству. А таких деревень и правда уже нет — мы ее по крупинкам собирали, где-то даже меняли заборы и окна.
Как вы работали с татарским национальным кодом на уровне сценария? В начале фильма кажется, что вы как будто экскурсию по татарской деревне проводите.
Ну, у меня точно не было задачи порассуждать про национальный код. И почти все мои соавторы, кстати, не имеют отношения к татарской культуре, как соавторка сценария Даша Беседина или продюсер студии «Босфор Пикчерз» Ваня Яковенко, для которого это, кстати, тоже полнометражный дебют. Я им просто рассказывал о своих наблюдениях за жизнью в Татарстане, которые тянутся еще из моего детства, и мы выбирали то, что им казалось интересным, а мне — незаезженным. Мне важен был их взгляд на нашу культуру, взгляд со стороны. Татарский сеттинг в кино — он же состоит из одних и тех же элементов. А мы много смотрели татарского кино, которое за пределы Татарстана, как правило, не выходит. В любом татарском фильме про деревню есть бабушка и дедушка, есть татарская национальная еда. И у нас это все тоже есть. А вот в чем мы, наверное, пионеры, так это в том, что в нашем фильме очень много татарской музыки. В Татарстане существует целая индустрия эстрады, это бизнес, где люди зарабатывают большие деньги. Причем закулисье там русскоязычное, некоторые даже не разговаривают на татарском. Но вот «мон» они все ищут в татарском языке.
«Мон»?
«Мон» — это непереводимое с татарского слово. Обычно, когда говорят про вокальные данные артиста, спорят, есть у него «мон» или нет. Очень приблизительный перевод, наверное, это «пение с душой», то есть что-то, что трогает и цепляет. Вообще, Казань, как и Уфа,— это музыкальные столицы, откуда постоянно идет приток новой музыки, от Шевчука и Земфиры (признана иноагентом.—