«Вставь это немедленно»: почему сцены секса в литературе так плохи
В 1993 году британские литературные критики Рода Кёниг и Оберон Во создали Bad Sex in Fiction Award — премию за худшее описание секса в художественной литературе. За тридцать лет существования премии ее получили как именитые, так и начинающие авторы серьезной прозы, которая исключает порнографические и эротические тексты. Почему писателям так трудно даются удачные постельные сцены и что не так с сексом в литературе? Разбираемся вместе с писательницей Яной Верзун.
Писать о сексе сложно — в этом сходится большинство романистов. Лингвистическая сторона вопроса касается выбора подходящих слов для описания самого полового акта — и уже это вводит в тупик. В каждом языке существует определенный набор слов и выражений, касающихся сексуального возбуждения и самого соития, но набор, а также перевод этих слов часто вызывает вопросы.
Например, тексты признанного мастера постельных сцен Генри Миллера в переводе на русский язык теряют свое обаяние: «Она втолкнула меня обратно и, наклонив голову, на лету поймала мой член своим красным горячим ртом. Желая разогреть ее, я просунул палец в ее влагалище. Затем, водрузив ее на себя, дал волю главному предмету своей гордости. У нее было одно из тех влагалищ, что облегают как перчатка».
Русский язык сравнительно беден абстрактными терминами, способными передать возбуждение или страсть. Литературные традиции прошлого скорее путают, чем помогают. К примеру, вот описание секса в романе Владимира Набокова «Машенька»: «Молча, с бьющимся сердцем, он наклонился над ней, забродил руками по ее мягким холодноватым ногам. Но в парке были странные шорохи, кто-то словно все приближался из-за кустов; коленям было твердо и холодно на каменной плите; Машенька лежала слишком покорно, слишком неподвижно». Понять, что речь идет о сексе, способен только наблюдательный читатель.
Современные авторы позволяют себе больше откровенности — иногда получается плохо
Другая сторона вопроса — нравственная. Одни авторы придерживаются принципов романтизма и выбирают выражения вроде «цветущего лона» или «восторженного клинка». Другие предпочитают писать максимально правдоподобно, передавать сексуальный опыт таким, какой он бывает в реальной жизни.
Наталья Калинникова, писательница, дает объяснение, почему написать эротическую сцену действительно непросто: «Так сложилось исторически, что в русском языке сексуальность привычнее описывать либо медицинскими терминами, либо «классическими» метафорами, а то и вовсе — обсценной лексикой. В испанском, например, дело обстоит иначе: там эротика может быть поэтичной, нежной, меланхоличной, при этом игривой, но не пошлой.