Именем революции
Японский часовой триллер от Grand Seiko, или Набор превентивных мер во избежание глобальных кризисов
Пролог. Апрель 1969 года
Несколько ведущих швейцарских часовых марок объединились в два конкурирующих лагеря в битве за один сложнейший продукт — автоматический хронограф. И хотя обе технологии по отдельности существовали давно, скрестить автоматический механизм с хронографом, замеряющим отрезки времени, оказалось хлопотным делом. Консорциумы спешили к главному часовому событию года — Базельской выставке.
Наступил апрель 1969-го. Каждый из лагерей показал собственный калибр. Группа Chronomatic, в которую среди прочих входили Heuer, Breitling и американский Hamilton, показала несколько работающих калибров, а объединение Zenith-Movado — три прототипа. Но все радостно поздравляли друг друга, навещая на выставочных стендах.
Джек Хойер, глава бренда Heuer (сегодня TAG Heuer), представитель четвёртого поколения династии, рассказывал, что на выставке к нему подошёл сам Ичиро Хаттори, внук основателя и глава Seiko, и поздравил с этим успехом. Правда, Хаттори не стал портить настроение Хойеру тем, что часовщики Seiko представили на внутреннем рынке Японии собственный автоматический хронограф, калибр 6139. Позже выяснилось, что тестовые модели появились в дистрибуции ещё в марте, а с мая начались серийные продажи. К чему было омрачать праздник? Для международного сообщества Seiko готовили бомбу покрупнее. Радость швейцарцев от мартовских побед была недолгой. 25 декабря 1969 года стало для европейских часовщиков «чёрным Рождеством»: тогда Seiko преподнесли коллегам подарочек в нарядном золотом корпусе — первые в мире наручные часы с кварцевым механизмом. Модель окрестили Seiko Quartz-Astron.
Механизм Seiko 35A оказался в 500 раз точнее наиболее точных механических калибров: механика грешила на -4/+6 секунд в сутки, а кварц отклонялся от нормы на 0,2 секунды в сутки. Запас хода у Quartz-Astron составлял не 38 и даже не 45 часов, а как минимум 8760 часов — практически год. Часы стоили довольно дорого по тем временам — 450 000 иен, или $1250. В точности и неприхотливости механические часы конкурировать с новым изобретением не могли.
Но пока в партии наметился всего лишь «шах». У швейцарцев тоже был кварцевый прототип Beta-2, и 14 февраля 1969 года обсерватория в Невшателе объявила его победителем — он оказался точнее японского. На тысячную долю секунды, но точнее. В начале 1970-го швейцарское объединение CEH выпустило первую партию своих калибров Beta-21, но стоили они столько, что покупать их отказались даже те, кто входил в консорциум по его созданию. При этом японцы Seiko не стали жёстко патентовать свою технологию, так что швейцарцы всё же смогли включиться в гонку, пусть и на руинах собственной империи. И это уже был «мат». Казалось, от такого потрясения невозможно оправиться. Но не всё так просто.
Высокая механика
Seiko возглавила кварцевую революцию. И для многих до сих пор ассоциируется в первую очередь с доступными кварцевыми часами. Однако японская марка появилась задолго до того, как возникли первые эксперименты с кварцевым резонатором. В 1881 году 22-летний предприниматель Кинтаро Хаттори открыл часовой магазин и мастерскую в токийском квартале Гинза. С 18 лет Кинтаро ремонтировал часы на дому, а в 1892 году купил заброшенную фабрику в Токио, оборудовал её американскими и немецкими станками и назвал Seikosha, или «Дом точности» (по-японски «сейко» означает «точный», а «ша» — «дом»). В 1913-м фабрика выпустила первые наручные часы в Японии, а через десять лет случилось страшное землетрясение Канто, которое разрушило и фабрику, и офис. Хаттори к тому моменту было уже 65, и ему пришлось всё начинать с нуля. На руках у него остался только чудом уцелевший прототип наручных часов. Год спустя, в 1924-м, стойкий бизнесмен выпустил новые часы, уже с логотипом Seiko — sha («дом») унесло в небытие вместе со старой фабрикой.