Отель как лучше
Писатели обожают жить в отелях – это общеизвестный факт. «Правила жизни» пытаются выяснить, в чем причина затянувшегося романа между литераторами и гостиницами, и вспоминают знаменитых постояльцев.
За прошедшие лет сто пятьдесят жизнь в отелях так часто вдохновляла писателей на новые произведения, что стоило бы ввести термин «гостиничная проза». Рассмотрим самые известные случаи. Мрачный отель Колорадо The Stanley, выполненный в колониальном стиле, вдохновил Стивена Кинга на «Сияние», Агата Кристи создавала «Убийство в Восточном экспрессе» в декорациях стамбульского Pera Palace Hotel Jumeirah, а Хемингуэй написал «По ком звонит колокол» в гаванском Ambos Mundos. Пелевин творил в отеле на острове Самуи, Торнтон Уайлдер колесил на своем «Крайслере» в поисках «Мартовских ид» по послевоенной Америке, останавливаясь в отелях Вашингтона, Нового Орлеана и Флориды, Киплинг задумал «Книгу джунглей» в респектабельном лондонском Brown’s.
В пристрастии писателей к отелям есть определенная логика. Хороший писатель ненавидит рутину и мелочи быта, отрывающие его от работы. В отелях же нет соседей, затеявших шумный ремонт, домочадцев, которые ругаются на творческий беспорядок, и даже почтового ящика, куда могут сунуть назойливую рекламу или прозаический счет за электроэнергию. За окном чаще всего незнакомый и интригующий город, полный потенциальных приключений и драматургических конфликтов, которые могут уже завтра оказаться на страницах. Но сначала надо обжиться. Спустившись в лобби, писатель съедает изысканный обед, пьет виски в гостиничном баре, флиртует с роковой женщиной, которая наверняка станет музой. Как минимум – на вечер.
Когда у Владимира Набокова спрашивали, почему он живет в отеле, писатель неизменно отвечал: «Так я утверждаюсь в своей главной привычке – любви к свободе». Набоков прожил в Le Montreux Palace, расположенном на берегу Женевского озера в Швейцарии, целых семнадцать лет. В 1960 году он разочаровался в суматошной американской жизни: в США он нередко сочинял, сидя в машине, – «единственном месте в Америке, где тихо и не сквозит». Набоков решил вернуться в Европу, где ему сразу пришлась по духу упоительная атмосфера кантона Во: залитые солнцем горы и зеркальное Женевское озеро. В этой местности летали целые колонии бабочек, до которых Набоков был большим охотником.
Гонорар за «Лолиту» позволил писателю занять сразу восемь комнат в отеле (включая, само собой, номер для жены и секретарскую) и ни в чем себе не отказывать. Его сын Дмитрий потом рассказывал, что на деньги, которые писатель потратил на Le Montreux Palace за все время своей гостиничной жизни, можно было купить настоящий замок. Последние годы Набокова контрастируют с эмигрантской юностью в Берлине, когда ему приходилось запираться в уборной небольшой съемной квартиры, чтобы иметь возможность поработать в уединении.
В Швейцарии будильником писателю служила альпийская клушица (большая черная птица с желтым клювом). По его словам, в семь утра она «навещала балкон и очень мелодично кудахтала». Проснувшись, Набоков некоторое время лежал в постели, припоминал все важное и планировал дела. После завтрака и бритья писатель садился за письменный стол и работал до самого вечера. Труд прерывался дважды: ради недолгой прогулки с женой Верой Евсеевной и покупки английских газет в киоске.
Владимир Владимирович и ранее не был замечен в длительных творческих простоях, однако количество произведений, созданных им в Монтре, впечатляет. Это сделанный им перевод «Лолиты» на русский язык, а также несколько новых сочинений, включая постмодернистский «Бледный огонь» и фантастическую антиутопию «Ада». Но самой известной работой этого периода стали мемуары русско-американского писателя Вадима Вадимовича Н. (то есть самого Набокова) под названием «Смотри на Арлекинов!». Можно сказать, что для Набокова, который всегда подчеркивал свой атеизм, Le Montreux Palace стал пятизвездочным раем.
Живя в Монтре, Владимир Владимирович некоторое время переписывался с Иосифом Бродским. В 1969 году чета Набоковых передала Бродскому в Ленинград (через издателей Профферов) дефицитные американские джинсы, но вскоре, когда Владимир Владимирович негативно высказался о поэме Бродского «Горбунов и Горчаков», отношения между двумя гениями прекратились. Позже Бродский язвительно отзывался о Набокове как о «несостоявшемся поэте» и, сравнивая его с другим крупным русскоязычным писателем, отмечал: «Набоков против Платонова – все равно что канатоходец против альпиниста».