Большая Пысса хулигана
Продюсер телеканалов «Пятница!» и «Суббота!» Николай Картозия поделился историей взлета и падения самой скандальной программы нулевых, правилами жизни своего литературного кумира и рассказал, почему, по его мнению, в России нужно быть шпаной.
Это случилось в те времена, когда Моргенштерном (признан иноагентом. – «Правила жизни») была Зинаида Лазаревна Моргенштерн, лауреат Сталинской премии.
1996 год. Сижу дома, смотрю выпуск новостей. Взволнованная женщина-диктор читает по бумажке: «Срочное сообщение. Произошла авиакатастрофа в районе поселка Большая Пысса». Прочла и нервно хихикнула. Я подумал: «Ей за это еще и деньги платят? Вот это работа!»
Я шел за Пыссой и попал в телевизор. В 2001 году стал шеф-редактором программы «Намедни».
– Так, Контузия, стоять! – в нашу продюсерскую комнату врывается Парфенов. – Контузия, это вы выписали командировку в Большую Пыссу?
– Я, Леонид Геннадьевич.
– А что там случилось?
– Самолет упал.
– Когда?
– Ну… Не на этой неделе.
– Где это вообще? И почему так называется?
– Да какая разница, Леонид Геннадьевич, главное же люди! Раз есть Большая, должна быть и Малая Пысса. Каково ее жителям? Завидуют ли они тем, кто живет в Большой?
– Хоспади, Контузия! Опять ваша каламбурошная открылась!
Так и не дал мне снять репортаж для «Намедни». А я ведь в профессию пошел, чтобы телезрителям Пыссу показывать.
Языковое хулиганство
Когда я поступил на журфак МГУ, я уже знал, кем хочу быть: не журналистом, а котом. Черным. Толстым. С сигарой. Я родился в семье ученых, но воспитала меня черная кошка. Когда я ребенком впервые прочел «Мастера и Маргариту», у меня наконец появился нравственный ориентир – Бегемот. Чернокнижный кот с харизмой политтехнолога. Метафизический вандал. Слишком жизнелюбивый, чтобы быть циником. Он был эталонным хулиганом. Хулиганом, но не пошляком. Разница принципиальная: пошляк снимает трусы, хулиган срывает покровы.
Я учился у Бегемота наглости стиля. И пониманию, что если шутить – то только так, чтобы шутка взрывалась, как конфета с гексогеном.
Лощеных звезд телевидения, которые приходили к нам на журфак, я не любил. Познер, например, на встрече рассказывал нам про жопу лошади:
– Если долго показывать ее по телевизору, – объяснял Владимир Владимирович, – она станет популярной.
Я спросил:
– Так ли произошло с вами?
Чтобы выжить среди жоп, лошадей и советских дикторов, мне просто необходим был эстет с огнеметом. Благодаря Бегемоту я рано понял, хулиган – это не диагноз, а поэтическая стратегия. Я даже пишу по-кошачьи. Когда строю фразу – ставлю в нее ухмылку котяры. Когда молчу – молчу как Бегемот: с пятью вариантами оскорбления на лице.
Вот правила жизни, которые я почерпнул у этого шерстяного террориста: «Если нельзя – значит, можно. Если страшно – шути. Если падаешь – не забывай жонглировать».
Именно Бегемот преподал мне самый ценный урок – быть свободным, притворяясь котом.
Я вырос и обнаглел в арбатских дворах 1990-х. По национальности я «девяностыш». Из того поколения, что стояло одной ногой в счастливом советском детстве, другой – в диком капитализме. Наши родители были напуганы, ограблены, унижены, но мы, дети-девяностыши, чувствовали себя счастливыми и свободными. Одну тюрьму разрушили, другую еще не построили. Мы просто не могли не вырасти вольной шпаной.
Хулиган Маяковский учил нас орать в лицо эпохе, не извиняясь.
Субботний говномет
В 2004 году утонченные «Намедни» разогнали, Парфенова уволили. И теперь я нянчил крикливое дитя Вельзевула – «Программу максимум». Мы называли ее «субботний говномет». В кого стрелять будем?
Субботний вечер. В эфире НТВ корреспондент преследует депутата-педофила по фамилии Петухов. Гонится и настигает. Другой репортер пробирается в подземные помещения под храмом Христа Спасителя – с платной парковки на него движется черный «Хаммер» с номерами 666. Завершается вечер в Государственной думе, где наш журналист ведет расследование, в какой партии долбят больше других. Сами понимаете, не горную породу.