Катя и сердца
Сначала я познакомилась с Машей, вернее, с её картинами. Потом – с её мамой, Катей Бермант. Потом узнала всю их удивительную семью. Для этого номера Катя сделала нам обложку и рассказала, как началась история, спасшая 4 500 детских сердец.
Яиз «обычной – московской семьи». Мы жили на Чистых прудах, могилы наши на Новодевичьем кладбище, родились мы с сестрой, понятное дело, в Грауэрмана. Мой дед был известным ученым, автором учебников по высшей математики. Когда мы познакомились с мужем Сашей, он, услышав фамилию, воскликнул: «Я же учился по учебникам Берманта!» Это было в поезде, мы с бабушкой и с сестрой, которая старше меня на 15 минут, возвращались из Таллинна в Москву. В соседнем купе ехали симпатичные бородачи, они играли на гитаре и пели песни. Естественно, мы с сестрой тут же начали ходить к ним, а они – к нам. Мне было 18 лет, я училась на художника-графика. А Саша учился на химика и был потрясающим красавцем. И очень веселым. Он и сейчас красавец, правда стал немножко зануднее, пытается меня воспитывать, но тогда был просто фейерверк.
Мы влюбились, поженились. На втором курсе у меня начался предмет «Издательская фотография», я спросила его, нет ли у нас фотоаппарата. «Надо посмотреть», – сказал Саша, открыл диван и среди коробок с обувью нашел фотоаппарат в кожаном чехле. Я его вытащила, надела на шею, а там – понимаешь, Наташ, циферки, и я говорю: «Саш, а ты умеешь снимать?» И Саше пришлось снимать. Сначала вместо меня, а потом это стало профессией. В прошлом году он даже получил государственную премию – естественно, всё благодаря мне.
Потом родился наш первый сын – Мишка. Такой гиперактивный, что если бы я хоть на минуту представила, что второй ребенок может быть таким же, я бы никогда не повторила. Но он был такой красавец – просто ангел, самый красивый на свете: румяный, кудрявый. Прекрасный.
А еще через пару лет моему папе, который тогда работал в фирме, занимающейся поставками медицинского оборудования, пришло письмо. Папа позвонил мне и, чуть не плача, прочитал его. Оно было душераздирающим. Женщина из города-миллионника писала, что у них с мужем умер первый ребенок от порока сердца, и вот сейчас вторая их дочь с тем же диагнозом лежит в больнице, и шансов никаких. Оперироваться с её пороком можно только в Питере, но там нужно платить, потому что бесплатно лечиться можно – но по месту жительства. Но по месту жительства оперироваться нельзя. А в Питере – можно, но за пять тысяч долларов. Мы с папой подумали: что такое пять тысяч долларов для работающих москвичей? И собрали эти деньги по родственникам и знакомым и знакомым знакомых. Потом, после операции, собрали деньги на велосипед для этой девочки, потому что теперь она могла кататься на велосипеде, а раньше не могла на пятый этаж своей хрущовки пешком подняться.
И пошло-поехало. Начала работать «народная почта»: оказалось, в Москве есть такая Катя, она помогает с операциями на сердце. Бесплатно. Второй ребенок, третий, четвертый… Потом кончились родственники, друзья и одноклассники, у которых бы я могла просить деньги, не очень долго объясняя, что к чему. И тогда мы сделали фонд. «Детские сердца». И я стала его директором – потому что все равно никто этого не умел и все равно я уже втянулась (а я запойная, если во что-то втянулась – могу не спать, не есть, буду только этим заниматься). Фирма, где папа работал, стала одним из учредителей фонда, а сам папа – человеком, который душевно во всё это вложился.
В этом году ему было 87 лет. Конечно, сначала всё это делалось на коленке. Какие-то дети приезжали в Москву, кого-то встречали в 5 утра на вокзале, кто-то ночевал у нас на кухне, потому что негде было жить.