Десять фильмов Московского кинофестиваля
В Москве прошел 42-ой Московский международный кинофестиваль. В его программе можно было увидеть почти все достижения новейшего отечественного и мирового кино
Нынешний Московский кинофестиваль — это фестиваль в условиях пандемии. Ради того, чтобы он состоялся в офлайн-формате, организаторы перенесли срок его проведения с апреля на октябрь и попали в период, когда спавшая было волна заражения коронавирусом стала вновь нарастать. Отсюда вынужденные меры: зрители и участники фестиваля могли попасть на территорию киноцентра «Октябрь», основное место кинопоказов, только в масках и перчатках и только после измерения температуры; в этот раз никаких столпотворений, никакой суеты, никаких перебежек от одного показа у другому. В остальном Московский кинофестиваль остался самим собой. Это по-прежнему кинофестиваль художественного и документального кино класса А, предполагающий отбор в конкурсную программу фильмов, которые не были показаны ни на одном другом фестивале и тем более не выходили в прокат, только мировые премьеры. Но он не ограничен конкурсом — есть еще целый ряд программ, позволяющих показать зрителям лучшее кино последних лет.
«Еще по одной», внеконкурсная программа «Фильмы, которых здесь не было»
Томас Винтерберг принадлежит к когорте признанных европейских режиссеров. Его новая работа уже идентифицирована как фильм, направленный против датского алкоголизма и против алкоголизма вообще. В нем и в самом деле много пьют, и выглядит это порой обаятельно, порой неприглядно, но отношения человека с алкоголем — это только поверхностный слой повествования. Картина о чем-то намного более глубоком: о второй волне кризиса средних лет. Первая накатывает ближе к сорока, вторая — ближе к пятидесяти, когда человек вдруг снова теряет вкус к жизни, повседневность для него становится слишком обыденной, а работа и семейная жизнь превращаются в череду повторений одних и тех же действий. Когда тебе всего лишь за тридцать, в этом еще можно признаться (есть надежда что-то изменить, перезагрузить самого себя), но после сорока ни о чем подобном говорить уже не принято, и остается терпеть и принимать действительность такой, как она есть, пытаясь извлечь из химических веществ хотя бы крупицу такого недоступного теперь счастья.
Четверка школьных учителей после бурно проведенной вечеринки в честь сорокалетия одного из них решается на эксперимент ради раскрепощения внутренних возможностей: принимать каждый будний день немного алкоголя только в рабочее время и только ради их раскрытия. Первое время эксперимент приносит отличные результаты: учителя, для которых учебный процесс давно превратился в рутину, вдруг почувствовали вкус к работе и стали один за другим проводить едва ли не лучшие уроки в своей жизни. Вместо того чтобы применять многократно использованные шаблоны, они с внезапной для себя легкостью стали находить неожиданные способы подачи материла. Но главное — обнаружили в себе давно забытую страсть к работе и даже стали получать от нее удовольствие. Но как это обычно и бывает с алкоголем, положительный эффект длился недолго. Вскоре экспериментаторам пришлось пожинать и нежеланные плоды этого опыта: насмешки, развод, увольнение, смерть.
Но кризис сорокалетних — это тоже всего лишь один из смысловых слоев картины. Основной — в том, что люди по каким-то неизвестным им обстоятельствам, оправдывая собственные действия здравым смыслом (лучше синица в руке, чем журавль в небе), проскакивают свою жизнь «на спущенных колесах». Слишком легко отказываются от своей мечты, довольствуются малым: семья, работа, дом, которые тоже достаются не без усилий и в конце концов поглощают все время жизни. За отказ от мечты, одно только появление в уме человека которой предполагает возможность ее достичь, пусть даже как самоограничение во имя счастья близких, приходит расплата. Нереализованный потенциал словно давит изнутри и истощает психику человека, видящего спасение только в одном: в забвении того, кем является на самом деле. Если после тридцати он начинает об этом догадываться, то после сорока знает наверняка. Но поворачивать уже поздно.