Миротворец, превративший трон в катапульту
Все усилия Александра III по спасению отечества от революционной опасности не предотвратили социальный взрыв, а лишь отсрочили его и сделали более масштабным.
Мы открываем памятник императору Александру III — выдающемуся государственному деятелю и патриоту, человеку сильного характера, мужества, несгибаемой воли. Он всегда глубоко чувствовал личную ответственность за судьбу страны», — сказал президент РФ Владимир Путин 18 ноября 2017 года по случаю открытия в Крыму четырёхметрового монумента предпоследнему российскому царю. И далее по пунктам перечислил его главные успехи. Что ж, попробуем в этих пунктах разобраться.
Контрреформы с контрэффектом
Одним из главных достижений Александра III, по словам Путина, стала прочная установка на традиционализм: «…он считал, что сильное, суверенное, самостоятельное государство должно опираться… на традиции, что великому народу важно сохранять самобытность, а движение вперёд невозможно без уважения к своей истории, культуре и духовным ценностям». Как можно понять, имеется в виду решительный отказ Александра III от любых «игр в конституционализм». Вскоре после вступления на престол он под влиянием своего политического наставника Константина Победоносцева (открыто называвшего реформы предшествующего царствования «преступными») и вопреки мнению большей части членов Совета министров похоронил проект «конституции», подготовленный главой Министерства внутренних дел Михаилом Лорис-Меликовым. Спустя год столь же резко Александр III отверг и славянофильский проект земского собора, разработанный следующим руководителем министерства Николаем Игнатьевым.
Разделавшись с проектами всероссийского представительного учреждения, царь вступил на путь последовательных контрреформ, которые должны были избавить Россию от опасных последствий «бездумного европейничания».
Самой одиозной контрреформой оказалось введение института земских начальников. Фактически это означало восстановление полицейского контроля со стороны дворян над крестьянами. С той лишь поправкой, что если раньше, при крепостном праве, помещик не только порол крестьян по субботам на конюшне, но и заботился о том, чтобы крестьянское хозяйство не приходило в упадок, то теперь назначаемый МВД земский начальник выполнял функции надзирателя, которому не было никакого дела до крестьянских нужд. Зато он мог самолично штрафовать и арестовывать крестьян. А контролируя состав волостных судов (имевших право подвергать крестьян телесным наказаниям), ещё и сечь «подопечных». Произвол земских начальников зашкаливал. Так, например, один из них под страхом штрафа заставлял крестьян снимать шапку перед его лошадью, ведомой на водопой. Неудивительно, что вместо ренессанса «патриархальной идиллии» случилось прямо противоположное — ещё большее усиление ненависти крестьян к дворянам.
Неукротимые земства
Не менее абсурдными, с точки зрения профилактики великих потрясений, явились ещё две контрреформы Александра III — земская и городская.
В 1890 году крестьян лишили права выбирать гласных (депутатов) уездных земских собраний, резко повысили помещичью квоту в земствах и более «плотно» подчинили их губернаторам. В итоге крестьяне окончательно перестали воспринимать эти органы самоуправления как «свои» (что лишило земства в будущем возможности стать политическим заслоном на пути «войны всех против всех»).
Аналогичный контрэффект последовал и от городской контрреформы 1892 года. Число избирателей, среди которых остались только владельцы крупной недвижимости, сократилось до одного процента от всех горожан. Это вызвало столь же резкое падение авторитета городских дум в обществе.
При этом более лояльными по отношению к правительству «кастрированные» земства и думы отнюдь не стали. В итоге все эти дискриминационные меры, вместо того чтобы профилактировать будущий революционный бунт, лишь начиняли общество динамитом протестной энергии.
Затишье перед бурей
Казалось бы, в пользу эффективности политики «патриархально-репрессивного успокоения», которую проводил Александр III, говорит резкий спад террористической и вообще революционной активности. Однако спад этот в реальности отнюдь не был результатом жёстких мер. Дело в том, что политическое успокоение в России наступило сразу вслед за убийством Александра II.
Ужасная гибель Царя-освободителя моментально изменила общественные настроения. Террор в одночасье перестал быть «модным» среди молодёжи, а революционные организации утратили моральную поддержку со стороны образованной публики. В изданной за границей в 1910-е годы книге «Последний самодержец» публицист Виктор Обнинский писал: «Этот акт [убийство царя] глубоко всколыхнул общество и народ. За убитым государем числились слишком выдающиеся заслуги, чтобы смерть его прошла без рефлекса со стороны населения. А таким рефлексом могло быть только желание реакции».
Иными словами, не охранительная политика Александра III, а мученическая гибель его предшественника на время отвратила Россию от революции. Внутренняя же политика Александра III скорее сокращала тот исторический срок, на который распространялось данное успокоение.
Индустриализация
По мнению Владимира Путина, репрессивно-традиционалистская политика Александра III не только не несла в себе серьёзных политических угроз, но способствовала успешному развитию новейших сфер экономики: «Бурно и динамично развивался индустриальный потенциал страны»; «открывались заводы и фабрики, расширялась сеть железных дорог. Именно по указу императора началось строительство Великого сибирского пути — Транссиба, который вот уже более века является достоянием России».
Если брать чисто количественную сторону дела, то финансово-экономическая сфера эпохи Александра III впечатляет. Однако необходимо учесть, что в основе этих показателей лежал не рост благосостояния основной массы населения (то есть крестьянства), а нечто иное. В частности, колоссальные французские кредиты, львиная доля которых шла на финансирование тяжёлой промышленности, работавшей в первую очередь на оборонные заказы. Весь промышленный бум, таким образом, покоился на экономическом песке. И когда в 1900 году на европейских биржах случился кризис, как карточный домик рухнула и вся российская «индустриализация 1890-х». Страна ввалилась в затяжной кризис, из которого начнёт выкарабкиваться лишь в 1909 году после аграрной реформы Петра Столыпина, давшей импульс свободному рыночному развитию деревни. Своего рода фатальным последствием авторитарных индустриальных успехов 1890-х годов стало форсированное строительство Транссибирской железной дороги. Экономических надежд, которые на неё возлагались (стать конкурентом Суэцкого канала, помочь завоевать рынки Персии и Китая), эта дорога не оправдала. Зато поглотила гигантский объём бюджетных средств (которые могли быть потрачены на куда более полезную стране аграрную реформу). При этом именно благодаря Транссибу Россия с её активной и в целом авантюрной политикой на Дальнем Востоке фактически «вкатилась» в Русско-японскую войну. А эта война стала важнейшей предпосылкой революции 1905 года, приведшей к крушению самодержавия, которое так стремился укрепить Александр III…