Андрей Аствацатуров: Время ярких контркультур, похоже, прошло
3 июня 1926 года родился американский поэт Аллен Гинзберг — главный представитель бит-поколения. Филолог, писатель, профессор СПбГУ Андрей Аствацатуров рассказал «Снобу» о конфликте между битниками и современной неолиберальной повесткой, двух разных способах литературного протеста в США и СССР и о том, стоит ли ждать появления новых бунтарей в литературе.
Что значит быть битником? Можно ли оставаться им сегодня или это явление навсегда утратило актуальность?
Быть битником — значит отвергать всякую статичность, чувствовать жизнь в ее становлении, самому находиться в постоянном изменении, в движении, как внутренним, так и внешнем. Отвергать репрессивный разум во имя освобождения тела, навязанные извне ценности, двигаться собственным путем, а не теми путями, которые предлагает культура истеблишмента. Битник отрицает заданность человеческого развития, он всегда спонтанен, непредсказуем. Он готов в любой момент сняться с места, полагаясь на воображение. Можно ли битником быть сегодня? Смотря где. Если в США, то почему бы нет? Я, когда стажировался в США в 1998 году, видел в Калифорнии людей, похожих на битников, интеллектуальных бродяг, бездельников с гитарами, часами сидящих с какими-то переводными восточными книгами в открытых кафе. Битники — одно из самых долгоиграющих контркультурных явлений. Джек Керуак, Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг — представители самого первого поколения. Битники никуда не делись, просто пришло новое поколение, фигуры значительно менее известные. При этом надо помнить, что мода на битников постоянно с завидной регулярностью возвращается.
Против чего битники восставали и чего хотели добиться?
Битники — люди контркультуры, они ставили перед собой задачу иногда противоречить культуре истеблишмента, но чаще, что гораздо важнее, просто ее игнорировать. Битники, разумеется, сильны своей критикой, но интересны тем, что они утверждали. Отвергали они европейские ценности, статичные, навязанные извне, отвергали модель разума, схематичность мышления в пользу спонтанности, отвергали общественную мораль. Они отвергали неподвижность существования среднестатистического американца, и все ценности, связанные с американской мечтой, — например, социальный успех, который был им совершенно неинтересен. Они не стремились создать семью, полагаясь на принципы свободной любви, не стремились обзавестись домом, предпочитая постоянно переезжать с места на место и пренебрежительно относились ко всякой работе.
В России особое отношение к художественному слову, наша общественная жизнь литературоцентрична. Можно ли сказать то же самое про культуру США? Битники как-нибудь изменили американское общество, или они остались просто эстетическим феноменом?
Я бы сказал, что наша культура и общественная жизнь слишком многогранны, чтобы их можно было бы характеризовать подобным образом, но, возможно, вы правы. Я бы сказал, что сущностные различия между нами и американцами во многом коренятся в религиозных основаниях наших культур. Для нас жизнь созерцательная куда важнее жизни деятельной, а для Америки, которую основывали протестанты, важнее именно жизнь деятельная. Поэтому культура США строится вокруг поступка, деятельности — бизнеса, если хотите. Исторически писатель в США никогда не был сильно уважаемым. Мир искусства, творчества для протестанта ассоциировался с аристократической ленью и пороками. Писателей в США скорее вежливо терпели рядом, как нечто неизбежное. Сейчас, разумеется, времена поменялись, но дух работы, бизнеса, сделки, действия по-прежнему вытесняет созерцание и искусство на периферию. Поэтому литературоцентричной американскую культуру никак назвать нельзя.