Исчезнувшая империя, воскресший город
Пышные, дорогие одежды, в которых появлялся на торжественных церемониях иудейский первосвященник, обычно хранились в расположенной по соседству крепости Антония. По этой причине в канун больших праздников он поневоле превращался из грозного народного вождя и заступника перед Богом в ничтожного просителя, который вынужден был всякий раз обращаться к римлянам с просьбой, чтобы они позволили ему взять эти одежды и, облачившись в них, несколько дней подряд пускать пыль в глаза своим соплеменникам роскошной заемной красотой и актерским величием, демонстрировать которое ему разрешали нечестивые чужеземцы.
В крепости Антония
Располагалась крепость Антония близ северо-западного угла Иерусалимского храма. Царь Ирод Великий принялся возводить ее в самом начале своего правления, примерно в 34 году до н. э., назвав ее в честь своего тогдашнего покровителя – Марка Антония, который вскоре был разгромлен Октавианом (Августом). «Это произведение царя Ирода более всех остальных делало явным прирожденное величие его замыслов», – отозвался о ней Иосиф Флавий («Иудейская война», кн. V, V, 8).
Эта монументальная башня, сооруженная на скале, буквально нависала над Храмом и сообщалась с ним крытым ходом», пояснял Фредерик Фаррар в книге «Ироды» (рус. изд. 1998). Она должна была защищать Храм с его северной, наиболее уязвимой стороны. При этом ее мощные двойные стены выглядели не только неприступными, но и красивыми. «По роскоши», писал Иосиф Флавий, эта крепость «не уступала [царскому] дворцу» («Иудейская война», кн. I, XXI, 1)
С крепости Антония, служившей казармой для римского гарнизона, открывался великолепный обзор. Высота одной из четырех ее угловых башен – той, что стояла на юго-восточном углу – достигала 37 метров (высота остальных составляла 26 метров).
Небольшие римские гарнизоны были размещены и в других районах Иерусалима. Они находились в укреплениях, сооруженных еще царем Иродом Великим, либо в блокпостах, обустроенных на перекрестках больших дорог.
Иерусалим всегда был готов к обороне. С незапамятных времен евреи жили здесь, как в осажденной крепости. Еще основатели этого города, по словам Тацита, «понимали, что резкие различия между иудеями и окружающими их народами не раз будут приводить к войнам, и потому приняли все меры, дабы город мог выдержать любую, самую долгую осаду» («История», кн. V, 12).
Сам Иерусалимский храм, писал Тацит, «тоже представлял собой своеобразную крепость; его окружала особая стена […]; даже портики, шедшие вокруг всего храма, могли быть использованы при обороне как опорные пункты» («История», кн. V, 12).
Варвары в священном городе
В дни крупных празднеств иудеи с особой болью и горечью вспоминали, что когда-то не были покорны никому и уж тем более этим «диким варварам» – римлянам. Римские же солдаты в праздничные дни с особой строгостью следили за порядком в подвластном им городе. В окрестности Иерусалимского храма всё напрягало их внимание. Расположившись наверху, в районе колоннады, они высматривали, что происходит внизу, под ними.
Особенно внимательно солдаты приглядывались к возможным вожакам – тем, кто своими призывами разожжет людской гнев. Они были очень внимательны к тем, кто, как Иисус, выступал с зажигательными речами. Пусть смысл этих слов был им не ясен, им уже по жестам становилось понятно, успокаивает ли оратор собравшуюся пообочь толпу или подстрекает ее, приводит в неистовство.
В такие дни римляне готовились к худшему, ведь в город прибывали иудеи со всей Палестины. Опаленные солнцем, задорные, они потрескивали, как снопы соломы. От случайной искры и впрямь могли вспыхнуть огненные беспорядки. Тут присмотр префекта (с 44 года – прокуратора) – человека, готового решительно отдавать команды солдатам римского гарнизона, – был очень нужен.
Беспокойство властей было объяснимо. Иерусалим в дни праздника кишел паломниками, превращаясь в одну клокочущую толпу. Римлян пугали эти люди, одержимые Богом. Если бы они захотели поднять восстание против захватчиков, те были бы растерзаны толпой.
Численность римского гарнизона составляла, по оценке немецкого историка Вернера Эка, около 5000 солдат, то есть примерно один римский легион (W. Eck. «Rom und Judaea», 2007). Как хорошо ни были вооружены римские солдаты, им было не справиться с толпой в сотню тысяч человек.
Римляне старались брать не числом, а напором. Они обеспечивали безопасность в городе, действуя порой грубо и бесцеремонно, чем заслужили ненависть среди населения. Это были, можно сказать, «мусорщики» Иерусалима.
Однако беспорядки могло вызвать и поведение самих солдат, их незнание иудейских законов.
Тот же Иосиф Флавий сообщает о сцене, случившейся в канун праздника Песах в середине 30-х годов новой эры: «На четвертый день праздника какой-то солдат позволил себе непристойную выходку в храме пред народом, который при виде этого рассвирепел, говоря, что солдат оскорбил не их, но самого Господа Бога