Алкуин и Каролингское возрождение
После падения Западной Римской империи ее культура стала медленно гибнуть. Всюду исподволь воцарялось варварство. Оно торжествовало, оно повсеместно сменило античную культуру. Связь времен и поколений окончательно распалась. Впервые побывав в Риме в 774 году, король Карл Великий осознал, в какой дикости и грубости живут его милые франки по сравнению с римлянами, еще сохранявшими в себе неуловимые следы исчезнувшей античной культуры. Древняя антитеза «Рим и варвары» никуда не исчезла, лишь стала именоваться «Рим и франки». Пропасть, разделявшая их, была почти все так же велика, как и много веков назад.
Осознав это и убедившись, сколь мудры здесь, в Италии, ученые мужи, Карл одновременно и ужаснулся тому, как невежественны его франки. Как спасти их из мрачной бездны неведения? Даже христианская вера все еще остается темна и непонятна для них. Воистину, пропасть разверзлась между отцами Церкви, постигшими все потаенные смыслы христианства, и нынешними клириками-франками, многие из которых не желают знать очевидного!
Построение подлинно «христианского государства», о чем мечтал Карл Великий, требовало возрождения знаний и идей, ведомых отцам Церкви, этим христианским философам поздней Античности, а также просвещения собственного народа, воспитания его в христианском духе и обучения всем тайнам христианской мудрости.
Как обрести утраченные знания? Как возродить пришедшую в упадок культуру мышления и познания? Упадок этот начался давно, несколько веков назад – с тех пор, как Рим разграбили готы и вандалы.
Варвар по происхождению, Карл Великий во многом напоминал человека античной эпохи. Подобно людям того времени, он был одержим жаждой знаний. Эта неугасимая страсть отразилась и на его отношении к людям образованным и ученым. Они составляли ближний круг Карла Великого, и он счастлив был награждать их за служение науке: они получали должности, подарки и богатства. Это были люди очень достойные, о них мы помним и сегодня.
Среди неведения и незнания
Королевство франков, как и любое варварское государство, было ограждено от «сокровищниц знания» даже не языковым барьером, а настоящей языковой стеной.
Мир раннего Средневековья – мир невообразимого соседства языков, непонятных друг другу, это настоящий вавилон, раскинувшийся на просторах Европы. Многие люди знали лишь один-единственный язык – свой родной. Переводчиков было мало. В разговорах с чужаками охотно прибегали к жестам, пытаясь объяснить ими самое необходимое. Совершенно же чужих людей, прибывших издалека, даже греков, не понимал почти никто.
Так что в повседневном общении путаница и недоразумения были тогда в порядке вещей. Интеллектуальный обмен между Франкской державой и Византией, между франками и арабами стал чрезвычайно затруднен. Культурная рознь и самодостаточность преобладали над культурными связями. Контакты между различными народами и цивилизациями поддерживались, но были редки и скорее случайны.
В те времена любые появления чужеземцев, будь то посланников, торговцев, путешественников, воспринимали скорее как угрозу. В первый момент ведь мало кто понимал, что можно ждать от этих незнакомцев. Их трудно было понять, их намерения долго оставались неясными, а сами они всегда были подозрительны.
Наиболее интенсивный «межкультурный обмен» происходил во время войны, но сводился, в лучшем случае, к грабежу культурных ценностей (в худшем, к их уничтожению), а вовсе не к «постижению традиций и обычаев других народов». Паломничество в Рим, а тем более в Святую землю было тогда уделом немногих. Можно сказать, что еще в середине VIII столетия франки были «замкнуты в себе» и мало интересовались жизнью других народов.
Ни один из франков, бывавших в Константинополе, не озаботился тем, чтобы описать этот удивительный, красивейший и незнакомый им город. Византийцы, как и, тем более, другие, малые, народы, жившие по соседству с франками, как будто не пробуждали в них вообще любопытства. Все эти народы оставались для рядовых франков совершенно чужими.
По мнению историков, возможно, именно из-за незнания других народов Карл Великий в 778 году, во время похода в Испанию, потерпел тяжелое поражение не от арабов‑мусульман, а от единоверцев‑басков. Карл был уверен в том, что баски встретят его с таким же ликованием, как четыре года назад его встречали в Риме, но этого не произошло.
Но справедливо и обратное заключение: окружающий мир тоже мало что знал о франках. «Процессы межкультурного обмена и обучения протекали тогда очень медленно», – замечает немецкий историк Иоганнес Фрид в книге «Карл Великий: насилие и вера» (J. Fried. «Karl der Große: Gewalt und Glaube», 2013). Люди, всегда интересовавшиеся только «своим», лишь начинали замечать «чужое», «незнакомое» им. Лишь с наступлением Высокого Средневековья этот интерес постепенно охватит все общество. Горизонты мира, окружавшего людей, вдруг распахнутся и явят Неведомое, увлекут людей в Даль.
«При дворе Карла Великого этому процессу было положено начало. Знания о "чужом" накапливались; представления о нем становились всё отчетливее, а информация – всё правдивее и подробнее. Карл Великий умел использовать и то немногое, что открывалось перед ним» (