Каким мы представляем Наполеона и откуда это взялось

WeekendИстория

Пред кем унизились цари?

Каким мы представляем Наполеона и откуда это взялось

Текст: Сергей Ходнев

Фото: Chateau de Malmaison

200 лет тому назад, 5 мая 1821 года, на острове Святой Елены умер Наполеон Бонапарт. Когда известие об этом достигло Европы, все уже ощущали, что мертвый изгнанник — не просто отставной государственный деятель, а олицетворенный принцип, символ. Только содержание этого символа было и остается разным для всех. Ни один из героев новой и новейшей истории не оставил такого следа в культуре и массовом сознании; но ни один из них при этом не вызывает настолько интенсивных и настолько противоречащих друг другу эмоций — от восторженной одержимости до гадливости. Причем для всех этих чувств действительно находятся резоны в том переплетении легенд и биографических фактов, которым репутация Бонапарта стала еще при его жизни

Мученик

«Изгнанник мрачный, жертва вероломства
И рока прихоти слепой,
Погиб как жил — без предков и потомства —
Хоть побежденный, но герой!»

(Лермонтов)

«Моей карьере необходимы были превратности судьбы! Если бы я умер на троне, находясь на самой вершине власти, то для многих я остался бы загадкой, но теперь мои несчастья помогут всем судить обо мне объективно»

(Наполеон)

Франсуа-Жозеф Сандман. «Наполеон на острове Св. Елены», 1820. Фото: Musee national du chateau de Malmaison

Когда измученный и усталый человек, бывший когда-то императором, лежал на смертном одре, на остров Святой Елены обрушилась тропическая буря. Обстоятельство нестерпимо литературное, и мало кто из писавших о событиях этого дня удержался от соблазна подчеркнуть: великая жизнь пресеклась среди гнева стихий, под раскаты грома. Но с тем большей естественностью наполеоновское посмертие сразу же приобрело этот удивительно гулкий смешанный тон — отчасти поэма, отчасти житие.

Собственно, еще при жизни Наполеона те сведения, которые доходили до Европы с затерянного в Атлантике островка, вызывали скорее жалость к свергнутому тирану, чем праведное удовлетворение этой «казнию покоя». Но после 5 мая 1821 года ореол мученика от образа Бонапарта на Святой Елене уже не отделить. С негодованием говорят о вероломстве англичан, обманувших доверие императора, сдавшегося им со столь благородными словами: «Я прихожу к вам, чтобы сесть, как Фемистокл, у очага британского народа. Я отдаюсь под защиту его законов…» Устрашаются гиблому, нездоровому климату острова и жалким бытовым условиям, в которых тянулись последние дни изгнанника. С презрением отзываются о душевной низости Хадсона Лоу, наполеоновского тюремщика, отказывавшего своему узнику даже в намеке на то уважение, которого требовала воинская честь. Начинают поговаривать о яде, который якобы ускорил смерть экс-императора.

Но этого мало. Бесчисленные поэты и писатели видят в изгнаннике пример душевного величия, жертвенности, морального превосходства; даже если признавать в Бонапарте-правителе злодея, трудно удержаться от мысли о том, что «искуплены его стяжанья и зло воинственных чудес». Ужасаются прихоти рока, вознесшего этого человека на недосягаемую высоту и низвергшего; уже позже это ощущение «чудесного жребия», таинственной фатальности подчеркнет бумажная находка: в школьной тетради юного Буонапарте обнаружат странно обрывающуюся запись: «Святая Елена, маленький остров...» Утесистый этот остров уподобляют как минимум кавказской скале, к которой был прикован Прометей, принесший человечеству огонь. А то и Голгофе: коварная Англия в этой истории страстей выступает сразу и Иудой, и Пилатом. Появляется, наконец, печально-возвышенный макабр — как в двух стихотворениях Йозефа Цедлица, которые перевели Жуковский («Ночной смотр») и Лермонтов («Воздушный корабль»).

Эскизы этого скорбного образа сам Наполеон и набросал, когда делился в изгнании с графом Лас-Казом бесконечными воспоминаниями pro domo sua, превратившимися в один из главных бестселлеров столетия — книгу «Мемориал Святой Елены». Остальное дорисовали художественный вкус эпохи и объективные исторические события, которые все больше располагали к тому, чтобы видеть в наполеоновском правлении время славы и счастья. И в декабре 1840 года трагедия мученика Св. Елены завершается апофеозом. Император таки встает из гроба — его прах эксгумируют и погружают на корабль, который действительно несется к Франции милой: она, по воле короля Луи-Филиппа, наконец устраивает Наполеону самые грандиозные похороны из тех, что видел XIX век.

Изверг

«Еще дороже нам свобода
С тех пор, как злейший враг народа
Себя всемирно заклеймил!
Среди тиранов ты бесславен,
А кто из них с тобой был равен?»

(Байрон)

«Какая польза от популярности и доброжелательности характера? Кто обладал этими качествами в большей степени, чем несчастный Людовик XVI? И какова его судьба? Его жизнь была принесена в жертву!.. Нет уж!»

(Наполеон)

Иоганн Михель Фольц. «Триумф 1813 года», 1813–1814. Фото: Johann Michael Voltz / Digital Bodleian

Бесконечные антинаполеоновские памфлеты твердили: каждый его шаг к славе — кровопролитие, зверство, нарушение законов Божеских и человеческих. В 1793-м после осады Тулона (которая и принесла первую известность молодому артиллерийскому капитану с Корсики) он безжалостно докладывает Конвенту: «Ни возраст, ни пол не находили пощады. Те, кто был только ранен пушками Революции, умерщвлены мечом Вольности и штыком Равенства». Осенью 1795-го, когда в Париже вспыхивает восстание, он с беспримерной жестокостью исполняет приказ подавить его: выставляет у церкви Св. Роха артиллерию и расстреливает толпу картечью — это те самые «пушки Св. Роха», которые всегда упоминают говорящие о злодействе Бонапарта. В 1799-м, воюя с османами в Сирии, убивает не то несколько сот, не то несколько тысяч турецких военнопленных в Яффе — и там же велит отравить собственных солдат, заболевших чумой, потому что с ними некогда было возиться.

Впрочем, как это ни удивительно, куда больше Бонапарту повредило в общественном мнении всей Европы убийство одного-единственного человека (что, пожалуй, довольно много говорит и о тогдашней Европе тоже). В 1804-м, уже накануне восхождения на императорский трон, он приказал похитить и казнить герцога Энгиенского, принца из дома Бурбонов. Даже лояльный и совсем не склонный к угрызениям совести Фуше, наполеоновский министр полиции, якобы произнес тогда знаменитую фразу: «Это хуже, чем преступление, это ошибка».

«Двуногих тварей миллионы», естественно, для деспота и подавно «орудие одно». За время наполеоновских войн на полях сражений погибло, по разным подсчетам, от полутора до двух миллионов французов (и это притом, что за весь XVIII век Франция потеряла в войнах порядка 600 тыс. солдат). Примерно такие же потери понесли его противники. Точной статистики в то время никто не вел — но было достаточно и общего ощущения беспрерывной кровавой жатвы, виновник которой один: гордыня корсиканца, его жажда славы.

И великое множество современников, подобно толстовскому виконту де Мортемару, было убеждено, что никаких оправданий этому нет: «Мы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее»; это уже не война за вольность и равенство, а война за тирана. Тирана, который изуверски распоряжается не только человеческими жизнями, но, например, и свободой слова. Еще будучи первым консулом, в 1800 году он закрыл 160 из 173 газет, выходивших в Париже. Потом из 13 газет осталось только четыре. Все последующие годы Наполеон жестко контролировал чуть ли не каждое слово в уцелевших периодических изданиях всей страны, гневно требовал освещать происходившие события именно так, как это было ему угодно,— и гневался, видя, как запуганные газетчики вдаются в глупую, неумеренную и пошлую лесть. Но лучше уж так: военно-бюрократической диктатуре свободная пресса ни к чему; от говорунов-«идеологов», как был свято уверен император, одна пагуба.

Великая армия приносила наполеоновские порядки и в завоеванные земли, но отношение и к этим порядкам, и к самой фигуре Наполеона все-таки заметно менялось от страны к стране. Для Испании он палач, мучитель, изверг рода человеческого; там, за Пиренеями, неистовая демонизация Бонапарта достигла исторического пика. Для Германии — наследник завоевателей-римлян, угнетатель, противление которому становится важнейшим эпизодом в развитии национального духа. То же (за вычетом аллюзий на Арминия и битву в Тевтобургском лесу) справедливо и для России 1812 года, которая воюет, конечно, не с Францией, а с космополитическим чудовищем, кровожадным предводителем «двунадесяти языков», обороняя родную веру, родную землю и родного царя.

Визионер

«В тот же вечер два императора стояли у стола, на котором была разложена карта мира. <…> Эти двое делили между собой земной шар. Нечто подобное происходило две тысячи лет назад между Октавианом, Антонием и Лепидом. Эти двое были император Александр и император Наполеон»

(Дюма-отец)

«Старая лавочка, кротовая нора — вот ваша Европа! Великие империи основываются и великие революции происходят только на Востоке, где живет шестьсот миллионов людей»

(Наполеон)

Василий Верещагин. «Наполеон на Бородинских высотах», 1897. Фото: Государственный исторический музей

С наполеоновских деяний берет начало европейский ориентализм XIX века — уже не «тюркери» или «шинуазри» предыдущего столетия, пикантные игры в чужедальнюю жизнь, а зачарованность Востоком с его могучими древностью, соблазнами, мудростью и колоритом. Наполеон идеально в эту зачарованность вписывался. Все помнили о его Египетском походе; пусть это была в конечном счете авантюра, но зато с какими культурными последствиями — Розеттский камень! Шампольон! Египетская коллекция Лувра! Многотомное «Описание Египта»! Европа раннего романтизма с изумлением открыла для себя страну Нила — и знала притом, что именно генерал Бонапарт во всем величии своих замыслов санкционировал это открытие.

Но и сам Наполеон воспринимался наподобие восточного владыки-завоевателя — не то Тамерлана, не то Ксеркса; часто уподобляли его и Александру Великому, который, как мы знаем, по мере продвижения к Гангу тоже исподволь превращался в ориентального властелина. Уж насколько образцовым завоевателем XVIII столетия выглядел Фридрих Великий — но что он, строго говоря, завоевал? Силезию. А тут герой, которому рамки этой европейской возни тесны, герой, который, как кажется, готов создать новую мировую империю. Говорили даже, что во время кампании 1812 года император вез с собой комплект особых регалий, чтобы в невесть каких восточных пределах короновать себя как властителя всей планеты.

И смелость его намерений легко вызывала восторженно-поэтичное изумление. В процитированных «Могиканах Парижа» Дюма император французов говорит императору всероссийскому: «Вам — север, мне — юг; вам — Швецию, Данию, Финляндию, Россию, Турцию, Персию и внутреннюю часть Индии до Тибета, мне — Францию, Испанию, Италию, Рейнский союз, Далмацию, Египет, Йемен и индийское побережье до Китая. Мы будем живыми полюсами земли. Александр и Наполеон будут держать земной шар в равновесии». Выслушав план завоевания Индии, малодушный Александр I, не выдерживая напора этих титанических грез, просит пощады: «Этот мир, который вы поднимаете подобно Атласу, падает мне на грудь, я задыхаюсь!..»

Подобные романтические tableaux, правда, упускают из виду несколько обстоятельств. Во-первых, колониальные империи к этому моменту и так прекрасно существуют и будут на протяжении следующего века расширяться в самом деловитом режиме, без апелляций к Октавиану и Марку Антонию; по существу наполеоновская эпоха тут ровно ничего не изменила. Во-вторых, за ориентальными порывами Наполеона была совершенно посюсторонняя стратагема — раздавить Англию, «непрочное нагромождение торгашеского величия»; в этом смысле проекты индийского похода ненамного более возвышенны, чем скучная борьба с контрабандистами во время континентальной блокады.

Зато оказалась куда более актуальной другая сторона бонапартовского визионерства, та, что романтизму была гораздо менее интересна — хотя вызывала решительную поддержку, например, со стороны такого пламенного наполеонофила, как Гюго. Речь о «Соединенных Штатах Европы», общности европейских государств, по которым, согласно мечтательным намерениям императора, любой путник сможет перемещаться с единственным паспортом от Атлантики до Вислы. Столицей этой великой конфедерации, понятное дело, должен был стать Париж, но в остальном сложно не увидеть в этих мечтах (чудовищно долго казавшихся несбыточными органически) эскиз Европейского Союза. Последний, правда, стесняется признавать «корсиканское чудовище» своим прародителем и вместо этого выбрал в исторические вдохновители Карла Великого. Но и в этом, вольно или нет, он повторил мысль Наполеона.

Циник

«Сей корсиканец целый век
Гремит кровавыми делами.
Ест по сту тысяч человек
И серит королями»

(Денис Давыдов)

«В характере одного и того же человека заложены и добродетели и пороки; он способен совершать и героические и извращенные поступки; люди не являются в целом хорошими или в целом плохими — они обладают тем и другим и осуществляют на практике все то, что является на этом свете и хорошим и плохим»

(Наполеон)

Джеймс Гилрей. «Пудинг в опасности», 1805. Фото: Library of Congress

В злодействах Бонапарта была одна особенно возмутительная черта. Да, его нередко изображали несколько оперным тираном, которому, по лекалам классицизма, положено постоянно пылать гневом и яростью: «злодейская душа спокойна быть не может». Но тем неприятнее было сознавать, что на самом деле многие поступки деспота были продиктованы преспокойным цинизмом.

Ему неспроста упорно приписывали манеру жульничать в игре: когда хулители Наполеона не обрушивались на его «кровавые дела», они негодовали на его бессовестность и плутовство. С первых своих походов обдирал как липку покоренные города и народы — да, понятно, «война должна сама себя кормить», а потом бесконечный приток контрибуций наконец поправил аховое положение государственных финансов. Но его упрекали в том, что он грабит Европу в своих корыстных интересах и что в эти самые государственные финансы он беззастенчиво запускает руки. Устраивал комедии плебисцитов, безропотно санкционировавших то, что ему заблагорассудится. Мирволил двум архибестиям, долго составлявшим опору его царствования и одновременно его компрометировавшим,— Талейрану и Фуше.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

А. С. Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года А. С. Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года

Илья Репин писал эту картину к 100-летию Царскосельского лицея

Дилетант
Как удалить страницу в Одноклассниках на ПК или смартфоне Как удалить страницу в Одноклассниках на ПК или смартфоне

Удалить страницу в Одноклассниках можно даже без доступа к ней

CHIP
Поэты бессеребряного века. О новых книгах Евгения и Василия Поповых Поэты бессеребряного века. О новых книгах Евгения и Василия Поповых

«В поисках утраченной духовности». Книги отца и сына Поповых

СНОБ
Девчонки на серфе и симфония шума: 10 самых интересных фильмов Beat Film Festival Девчонки на серфе и симфония шума: 10 самых интересных фильмов Beat Film Festival

Моби на кушетке у психоаналитика, влюбленный Тимоти Лири и девчонки на серфах

Forbes
30 до 30. Искусство 30 до 30. Искусство

Список Forbes молодых и перспективных россиян. Искусство

Forbes
Мини-сад из трав Мини-сад из трав

Полезные и вкусные травы и микрозелень можно вырастить дома

Домашний Очаг
Вин Дизель: «Пока валяешься на земле, чей-то ботинок непременно заедет тебе по роже» Вин Дизель: «Пока валяешься на земле, чей-то ботинок непременно заедет тебе по роже»

Вин Дизель — о том, почему очередную часть франшизы «Форсаж» нельзя пропускать

Esquire
Архитектура для жизни Архитектура для жизни

Как системный подход помогает управлять городами

N+1
Мухи вредные и полезные Мухи вредные и полезные

Насекомые — это как бы параллельный мир, окружающий нас повсюду

Наука и жизнь
Финансовая футурология: как инвесторы находят компании будущих побед Финансовая футурология: как инвесторы находят компании будущих побед

Неопределенность на рынках и усложняет выбор регионов для инвестирования

РБК
Секретный советский проект: атомный автомобиль Секретный советский проект: атомный автомобиль

История советского атомного автомобиля «Волга-Атом»

Популярная механика
Почему банки не любят кредитовать под интеллектуальную собственность Почему банки не любят кредитовать под интеллектуальную собственность

Получить кредит под залог интеллектуальной собственности — крайне сложная задача

Forbes
Как научиться делать крутые фотографии: 6 важных советов еще до начала съемок Как научиться делать крутые фотографии: 6 важных советов еще до начала съемок

Фотограф — это существо совершенно неземное, многорукое и многозадачное

Playboy
Нежные красотки! Как выглядят дочери Воли, Галустяна и других звезд Comedy Club Нежные красотки! Как выглядят дочери Воли, Галустяна и других звезд Comedy Club

Каких очаровательных наследниц воспитывают звезды Comedy Club

Cosmopolitan
Как выглядят жены Дюжева, Бурковского и других звезд фильма «Тобол» Как выглядят жены Дюжева, Бурковского и других звезд фильма «Тобол»

Звезды фильма «Тобол», которые обрели свое счастье в реальной жизни

Cosmopolitan
Ради спасения планеты: как биотех-стартап Zymergen провел IPO и зачем ему это нужно Ради спасения планеты: как биотех-стартап Zymergen провел IPO и зачем ему это нужно

Почему инвесторы поверили в Zymergen?

Forbes
Первая одежда ребенка: правила выбора Первая одежда ребенка: правила выбора

Какой же минимум вещей понадобится малышу в первые месяцы?

9 месяцев
Школа дружбы: 8 пар знаменитых девушек, которые знакомы еще со времен учебы Школа дружбы: 8 пар знаменитых девушек, которые знакомы еще со времен учебы

Эти звездные девушки через многое прошли и пронесли свою дружбу сквозь годы

Cosmopolitan
Грег Абель — преемник легендарного инвестора Уоррена Баффета. Кто он такой и какая у него зарплата Грег Абель — преемник легендарного инвестора Уоррена Баффета. Кто он такой и какая у него зарплата

Инвестор Уоррен Баффет определился со своим преемником

СНОБ
Прекрасное в ущербном: как японский принцип кинцуги улучшит вашу жизнь Прекрасное в ущербном: как японский принцип кинцуги улучшит вашу жизнь

Отрывок из книги «Японизм» Ниими Лонгхёрст о японском мировоззрении

Forbes
Они не работают: какие бьюти-средства больше не стоит покупать Они не работают: какие бьюти-средства больше не стоит покупать

Устаревшие, неэффективные и даже опасные косметические средства

Cosmopolitan
Как почувствовать радость материнства Как почувствовать радость материнства

Что такое материнское выгорание

Psychologies
Свалка на орбите: почему космический мусор становится все опаснее Свалка на орбите: почему космический мусор становится все опаснее

Появились технологии, которые позволят провести генеральную уборку в космосе

Forbes
Ранняя менопауза: почему климакс может наступить до 40 лет Ранняя менопауза: почему климакс может наступить до 40 лет

Что такое преждевременная менопауза и в чем она выражается?

Cosmopolitan
Дети-вампиры, пионерлагерь и ностальгия по 80-м: новый сериал «Пищеблок» Дети-вампиры, пионерлагерь и ностальгия по 80-м: новый сериал «Пищеблок»

«Пищеблок» — здесь творится что-то необычное, настоящая мистика

Cosmopolitan
Почему самолеты не падают от попадания молнии Почему самолеты не падают от попадания молнии

Что будет, если молния бахнет прямо в самолет?

Maxim
Борис Хвошнянский: «Терпеть не могу картошку Al Dente» Борис Хвошнянский: «Терпеть не могу картошку Al Dente»

Самобытный, разноплановый российский актер Борис Хвошнянский

Коллекция. Караван историй
Что бы такого съесть, чтобы похудеть: 5 рецептов для тех, кто на диете Что бы такого съесть, чтобы похудеть: 5 рецептов для тех, кто на диете

«Красивый пресс создается на кухне, а не в спортзале»

Cosmopolitan
Скатертью дорожка Скатертью дорожка

Руководство по обустройству тропинок на дачном участке

Лиза
Пластырь с антибиотиком в микроиглах справился со стафилококковой инфекцией в коже свиньи Пластырь с антибиотиком в микроиглах справился со стафилококковой инфекцией в коже свиньи

Пластырь с микроиглами, содержащими антибиотик, помог устранить стафилококк

N+1
Открыть в приложении