«Старые» деньги vs «новые» деньги: почему «понты» выдают комплекс неполноценности
Что такое «старые» и «новые» деньги? Почему одни обычно не стремятся к показной роскоши, а другие, сколько бы ни заработали, не могут избавиться от комплекса неполноценности и маскирую его демонстративными атрибутами «богатой жизни» и понтами? Приводим главу из книги нашего эксперта Гузели Махортовой «Как перестать быть жертвой и превратить свои ошибки и недостатки в достоинства».
Советское наследие
Не претендуя на истину в последней инстанции, опираясь преимущественно на наблюдения из личной жизни и качественный анализ семейных историй клиентов, принадлежащих к советским элитам, партийно-номенклатурным, академическим, творческим, могу выделить ряд психологических отличий взаимоотношений с деньгами.
Особенности «старых» денег, денег, чья история в конкретной семье насчитывает не одно поколение, напрямую связаны с ядром социальной идентичности. «Старые» деньги стали плотью и кровью своих хозяев, «новые» только в процессе врастания.
Недавно заработанные деньги — это прежде всего про социальную кожу, маску, которую стремятся во что бы то ни стало предъявить миру, дабы окружающие узнали об их наличии, восхитились и пали к ногам счастливого обладателя дорогих часов, машины и прочего.
Предварю личные рассуждения выдержками из социологических исследований психологии советского человека, которые подтверждают мои предположения относительно преобладания в подсознании чувств вины и стыда за деньги как у выходцев из советских элит, так и у «новых» русских.
И. Г. Дубов в статье «Феномен менталитета: психологический анализ» («Вопросы психологии», 1993) отмечает наличие внутреннего конфликта у советского человека, которому, с одной стороны, свойственно «невыделение» себя из «мы», а с другой — стремление к власти и повышению статуса.
Развитие предполагалось преимущественно за счет перемещения из одной социальной страты в другую и не подкреплялось личностным ростом, стремлением к индивидуации, познанию себя. Инакомыслящие подвергались гонениям со стороны советской власти.
В девяностые у меня случился неудачный проект в РСПП «Психологический портрет промышленника и предпринимателя России XXI века». Члены палаты отказались заполнять тесты, весьма поверхностные, к слову, несмотря на письмо за подписью председателя палаты. Обсуждая с профессором факультета психологии МГУ рабочую гипотезу исследования, услышала следующее: «Рабочая гипотеза тут одна. Кто-то поднялся за счет того, что <подхалимничал>, а кто-то — «давил». Личный опыт общения с номенклатурой подтверждает выкладки И. Г. Дубова.
Авторы книги «Простой советский человек» на основании крупномасштабного исследования, проведенного в 1989 году ВЦИОМ на репрезентативной выборке, делают выводы об универсальной простоте советского человека.
Его «стержень» — в стремлении «быть как все», простая забота о выживании и привычка довольствоваться малыми радостями. Опять же в памяти всплывает фраза уже из студенческой молодости одного из иностранных студентов МГУ: «Ваше счастье, что вы не понимаете, насколько вы бедны».
В таких условиях, по утверждению авторов «Простого советского человека», между простым народом и простой властью исчезает звено социальной идентификации. Что закрепилось в устойчивом выражении: «Ты — начальник, я — дурак, я — начальник, ты — дурак».
В. Н. Подопригора, Т. Н. Краснопевцева в статье «Русский вопрос в современной России» («Вопросы философии», 1995) также отмечают противоречивость в социально-психологическом портрете советского человека.
Сочетание высокого уровня развития интеллекта и низкого уровня бытовой культуры. Сообразительность, коллективизм в противовес низкому уровню правового сознания и способности с легкостью и ловкостью обходить запреты и правовые нормы государства. Преклонение перед всем западным, с одной стороны, и обесценивание — с другой.
Советский человек не был амбициозен, с неодобрением относился к достижениям других, считая привилегии и бонусы неправедно нажитыми. В советском обществе не было принято открыто демонстрировать наличие денег, недвижимости. Спецобеспечение прилагалось к должности и осуждалось в частной собственности.
Дети, внуки социально развивались в первичном бульоне двойных стандартов: с одной стороны, привилегированное положение за счет специального распределения, служебных квартир и дач в элитных районах, с другой — декларирование равенства всех советских людей, искренняя вера в торжество коммунизма на всей Земле.
Поэтому у детей, внуков советских элит двойственное отношение к деньгам. Желание и обладание привилегированным положением противоречило общественным и приватным установкам при демонстрации равных возможностей в обществе развитого социализма.