Очерк Ксении Соколовой о Елизавете Глинке.

СНОБОбщество

Память

Дар Лизы

В этом году фонду «Справедливая помощь» исполняется десять лет. О его основательнице Елизавете Глинке, трагически погибшей в декабре 2016-го, вспоминает Ксения Соколова, которая продолжает дело своей близкой подруги.

С Лизой Глинкой я познакомилась около десяти лет назад. Пришла в подвал на Пятницкой со своим другом Антоном Красовским. Помню, была в каком-то белом кружевном платье. В подвале было темно, и вокруг Лизы тесно сидели люди – словно адепты вокруг гуру. Мне эта мизансцена не понравилась, Лиза с первого взгляда показалась благотворительницей-кликушей. Таких я знала. Меня посадили за стол. Лиза молча протянула пачку дешевых сигарет. Я не курила, но сигарету взяла и закурила. По тому, как моя визави посмотрела, я поняла, что выдержала какой-то экзамен. Потом мы выяснили, что я Лизе тоже сразу не понравилась, показалась гламурной.

Тем не менее в отношении друг друга мы сориентировались очень быстро. Кружева мои и прочая маскировка доктора не обманули – она безапелляционно определила меня как объект, нуждающийся в ее заботе. В ответ на мои возражения или попытки шутить Лиза серьезно говорила: «Не спорь, дурочка. Я все о тебе знаю. Я твоя вторая мама».

Фото: Юлия Майорова

Мало о чем в этой жизни я готова судить с уверенностью. Но могу точно сказать, что Лиза меня любила. Проявления этой любви иногда ставили в тупик. Так, она всерьез опасалась, что я могу стать бомжом. Просила, чтобы я показала паспорт с московской пропиской; допытывалась, почему я снимаю квартиру и есть ли у меня деньги, чтобы за нее платить. Как бы между прочим намекала, что если я решу что-нибудь нехристианское с собой сделать, то сначала надо позвонить ей. Вынудила меня пообещать.

Степень фантасмагоричности этих обетов легко оценить, представив две наши фигуры за столом в тесном подвале, где обитает ее фонд: маленькую Лизу в медицинском халате с глазами огромными, словно космические радары, и ее непутевую «дочу» – в «шанелях» и «эрмесах», в отличие от названой «мамы» весьма рослую и всем видом излучавшую довольство и благополучие, завидные в прямом смысле. То, что это излучение – тщательнейшим образом спроектированная оптическая иллюзия, скрывающая далекую от оптимизма реальность, не догадывался из моих друзей и близких почти никто. Или не хотел догадываться. Лизиным радарам, чтобы просветить меня насквозь, понадобилось две-три встречи.

Не будучи ни гламурной, ни дурочкой, я тоже Лизу просекла. «Моим глазам свидетелей не надо», как говорят в тех бараках: я быстро догадалась, что передо мной rara avis, редчайший тип человеческого устройства, соответствующий понятию «святой», в его изначальной, необесцененной сути.

Ни до ни после знакомства с Лизой действующих святых мне встречать не доводилось. Но в моей семье был пример – прадед-священник, российский новомученик, отдавший за веру жизнь. Те, кто помнил прадеда, свидетельствовали о его необычайной доброте и праведности, при этом отмечая упрямый, вспыльчивый характер. В детстве я любила слушать рассказы об отце Иване, о том, как он чуть что грозил граду и миру деревянной палкой, на которую опирался из-за больной ноги. Несмотря на свой мученический, героический ореол, прадед всегда вызывал во мне глубокую нежность и ощущение покоя, словно я плыла по теплому морю или спала под слоем легкого, облачного снега. Эти дивные, детские чувства вернулись ко мне единственный раз в жизни – их объектом неожиданно оказалась Лиза. Собственно, по этим движениям своего сердца я и вычислила, кто передо мной.

Шестилетнего Максима Мурича Елизавета вывезла из Донецка. У него тяжелое онкологическое заболевание.
Фото: Архив МОО «Справедливая помощь»

Агиография – жанр, от которого в данном случае мне хотелось бы отказаться в пользу более рационального подхода. Занимаясь репортерской работой, описывая то или иное редкое, сложное для понимания явление, я обычно ставила своей задачей простыми, понятными читателю словами ответить на вопрос «Как это устроено, каков основной принцип действия?». Попробую применить этот подход, чтобы описать такое явление, как Лиза.

Мне кажется, ее уникальной отличительной особенностью было то, что к базовым потребностям человека, таким как воздух, вода, пища, сон, в ее случае была добавлена еще одна – потребность помогать тем, кому плохо, кто оказался в беде. То есть она буквально НЕ МОГЛА не помогать, как мы не можем не дышать, не пить или не спать несколько суток. Причем помогать она должна была собственноручно: держать на своих руках умирающих и больных, своими руками выводить детей из-под огня, своими руками кормить и перевязывать раны бездомным, своими руками хоронить тех, кого хоронить было некому. Она была словно тончайший, высококлассный инструмент, настроенный так, чтобы улавливать сигналы бедствий, в особенности от тех, кто даже рассказать не мог о своем несчастье, поскольку был слишком мал, стар, болен или же настолько убог, что и сам уже перестал считать себя кем-то, достойным помощи.

Она была врачом, который всегда сам приходит к своим больным.
Фото: РИА Новости

Другой поразительной чертой Лизы было то, что естественный для человека инстинкт испытывать страх, брезгливость, желание отстраниться при виде чужого несчастья, болезни, смерти был заменен в ней на прямо противоположный: чем более глубоки и страшны раны, тем сильнее и непреодолимее желание их излечить. На этом пути для нее не существовало препятствий, она двигалась к цели упорно, словно маленький танк, иногда буквально шла сквозь огонь. Чтобы добиться своего – организовать хоспис, накормить бездомных, вывезти из зоны обстрела детей, – она проявляла неимоверную настойчивость, твердость духа и чудеса изобретательности. Она применяла – в широком смысле – правило американской «уличной медицины»: если больной не может прийти к врачу, врач сам идет к больному.

Если взять это правило за жизненную основу, мир становится очень простым. Например, вы врач и вас просят осмотреть бездомного, у которого рак, вы идете к Павелецкому вокзалу и обнаруживаете там сотни других бездомных. Вы организовываете фонд, приобретаете б/у машину скорой помощи и начинаете ездить на вокзал с полевой кухней и запасом медикаментов. Когда кто-то из ваших подопечных умирает, вы делаете все возможное, чтобы тело не бросили в общую яму в полиэтиленовом мешке: договариваетесь со священником и службой «Ритуал», оплачиваете расходы из своего кармана, стоите у могилы, в которую опускают гроб. Или, например, вы узнаете, что человек умирает от смертельной болезни в своей квартире, куда его выписали, потому что сделать уже ничего нельзя. А он в сознании, все чувствует, понимает и испытывает боль, которую трудно себе представить. Вы узнаете адрес, берете сумку с лекарствами и едете к умирающему. Вы кормите его, моете, если нужно, но самое главное, вы сидите с ним в обнимку, если он может сидеть, или ложитесь рядом и прижимаетесь. Так делала Лиза. Эти «объятия» были одним из самых удивительных уроков, который она, всегда избегавшая поучений, мне преподала.

В качестве корреспондента мне доводилось бывать на войне, в горячих точках, видеть людей в состоянии глубокого горя, которое делало их совершенно безучастными к миру. Было очевидно, что в таком состоянии человек не только не способен отвечать на вопросы, он не видит и не слышит, так что раздайся здесь и сейчас трубный глас или ядерный взрыв, он просто не заметит. От этого зрелища у меня переворачивалось сердце, никакая опасность, никакой обстрел не действовали настолько угнетающе, не внушали такого чувства беспомощности. Я не понимала, как себя вести. Говорить слова, пытаться утешать, просто тупо сидеть?.. Я перепробовала все варианты, и все они казались фальшивкой, в конце концов я просто старалась смыться под каким-то предлогом. В те годы я еще не знала Лизу. Познакомившись с ней, я воочию увидела, что надо делать, когда кажется, что сделать ничего нельзя. Человека, погруженного в душевную боль, надо крепко обнимать. И так сидеть или лежать с ним, молча, тесно прижавшись, напрямую отдавая тепло, столько, сколько понадобится и насколько у вас хватит терпения и сил. Дается это непросто – разжав объятия, вы останетесь опустошены, выжаты, словно тряпка. Вы, я, любой человек. Только не Лиза.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Скарлетт Йоханссон Скарлетт Йоханссон

Откровенный разговор со Скарлетт Йоханссон о моногамии и фатальных суперженщинах

Playboy
Suzuki Swift Suzuki Swift

Компакт нового поколения уже выезжает на европейские дороги.

АвтоМир
Надежда Микулич. Молодость моя, Надежда Микулич. Молодость моя,

Надежда Микулич. Творческий путь в ансамбле "Верасы"

Коллекция. Караван историй
Подходят ли вам ваши отношения? Подходят ли вам ваши отношения?

Шесть признаков здоровой любовной связи

Psychologies
Владислав Наставшев. Один на льдине Владислав Наставшев. Один на льдине

Интервью с Владиславом Наставшевым.

СНОБ
Будда с Маунтстрит Будда с Маунтстрит

Дуглас Хейвард. Портной для шоу-бизнеса

The Rake
Большая энциклопедия джентльмена. Том XIII Большая энциклопедия джентльмена. Том XIII

Учимся выходить из любых идиотских ситуаций.

GQ
Кто сыграет королеву? Кто сыграет королеву?

Очерк Сергея Николаевича о новой роли Инны Чуриковой.

СНОБ
Инвестиции будущего: что купить, чтобы не проиграть через 10 лет? Инвестиции будущего: что купить, чтобы не проиграть через 10 лет?

От ракушек и мешочков с солью к новой цифровой экономике

Forbes
Магнитный щит для Марса: сработает ли идея NASA по терраформированию красной планеты? Магнитный щит для Марса: сработает ли идея NASA по терраформированию красной планеты?

Как NASA хочет вернуть Марсу атмосферу и в дальнейшем изменить климат планеты

Forbes
Внутренний писатель Саши Денисовой Внутренний писатель Саши Денисовой

Как из наблюдений и книг по истории сконструировать современный театр.

Русский репортер
Зачем им раннее развитие? Зачем им раннее развитие?

Что думают психологи о модных методиках раннего развития детей?

Psychologies
Галатея эпохи поп-арта Галатея эпохи поп-арта

Феномен эротических комиксов

The Rake
Из Сиби­ри с любовью Из Сиби­ри с любовью

Шестнадцатилетняя Крис Грикай­те из Омска открывает шоу Prada.

Vogue
Последний день пампушек Последний день пампушек

Сахар – это новый жир. И другие новости из мира питания

Maxim
Робот у полки: как использовать технологии работы с естественным языком в продуктовой рознице Робот у полки: как использовать технологии работы с естественным языком в продуктовой рознице

Как автоматизировать процессы в розничной продаже с помощью бота в Telegram

Forbes
Третий сон Бананана Третий сон Бананана

Жизнь после кино: легендарной «Ассе» 30 лет.

Русский репортер
Моряк и принцесса Моряк и принцесса

История княжны Ольги Романовой и лейтенанта Павла Воронова

Караван историй
Весенние сны крейсера «Аврора» Весенние сны крейсера «Аврора»

Как крейсер «Аврора» оказался в центре социально-политических катаклизмов

Дилетант
Миры Линча Миры Линча

В мае 2017 года мы увидим продолжение легендарного «Твин Пикса»

The Rake
Константин Хабенский: «Хочу, чтобы работа меня удивляла» Константин Хабенский: «Хочу, чтобы работа меня удивляла»

Самый популярный российский актер начала XXI века по версии «Википедии»? Сам он от такого определения просто отмахивается. В этом нет кокетства: и на жизнь, и на профессию Константин Хабенский смотрит под совершенно другим углом.

Psychologies
Путь к себе Путь к себе

Что нам мешает полюбить себя?

Добрые советы
Косплей для науки Косплей для науки

Студентка МГУ разработала костюм-нейроинтерфейс для медицины и виртуальных игр

РБК
«Никуда мы не уйдем от нашего проклятия, везде труба» «Никуда мы не уйдем от нашего проклятия, везде труба»

Что заставило Зиявудина Магомедова поверить в перспективы технологии Hyperloop

Forbes
Nissan Juke Nissan Juke

Кроссовер по надежности оказался твердым хорошистом.

АвтоМир
Лучший город галактики Лучший город галактики

Зачем Тюмени пафос и всемирные амбиции

Русский репортер
«Я адепт времени невеликой режиссуры» «Я адепт времени невеликой режиссуры»

Режиссер Борис Павлович — о том, как не преодолевать, а стирать границы

Русский репортер
Как российский биотех-стартап нашел зарубежных инвесторов, но не нашел понимания в «Сколково» Как российский биотех-стартап нашел зарубежных инвесторов, но не нашел понимания в «Сколково»

Государство тратит деньги на уничтожение компаний, которое само же и создало

Forbes
Необходимый блокчейн: кому нужна технология распределенного реестра Необходимый блокчейн: кому нужна технология распределенного реестра

Технология блокчейн станет основным драйвером для трансформации экономики

Forbes
Kia Rio Kia Rio

Седан или хэтчбек питерской сборки не только хорош собой. Будучи бестселлером он демонстрирует надежность и стойкость к непростым условиям эксплуатации в России.

АвтоМир
Открыть в приложении