Дженнифер Лопес
Ее считают иконой женской и расовой борьбы за равенство и воплощением китча. Звезда Instagram (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) и объект насмешек в Twitter, она собирает стотысячные стадионы, многомиллионные телеаудитории и раздражает очень многих. Ей 52. Джей Ло уже знает всему этому цену.
Я стараюсь убедить Джей Ло, что я сейчас в кухне-гостиной ее дома в лос-анджелесском Бель-Эйре исключительно для того, чтобы поговорить о ней. Не о ее мнениях по посторонним вопросам, не о ее фильмах и выступлениях, не о ее отношении к ботокс-терапии и пластическим коррекциям лиц и фигур. О ней. Мне приходится именно убеждать ее, ведь она считает, что интервью с ней... «да как будто я постоянно всех поучаю: как питаться, как тренироваться, как относиться к тому и этому, как найти контакт с детьми, как... У меня в мыслях нет никого поучать. А получается так. Может, тон мой какой-то неправильный? Нахрапистый?»
Не скрою, мне кажется трогательным, что она не винит нас, интервьюеров. И трогательна ее неуверенность. Это же Дженнифер Лопес! Как она может сомневаться в своем тоне и в том, что ее мнением интересуются? Но она с недоверием пожимает плечами.
У нее сегодня опять была танцевальная репетиция чуть не весь день, и вот уже 21:30, а она только собирается обедать. Сдержанная молчаливая дама средних лет из домашнего штата моей собеседницы вносит поднос с чем-то источающим горячий пряный запах и ставит на стол перед нами. «Ешьте! Приятного аппетита!» – приказывает хозяйка, и вот тут тон ее действительно становится несколько «нахрапистым». «Ешьте, а то не успеете, за мной не угонитесь», – великодушно поясняет она. И я повинуюсь, потому что сама она ест как-то вкусно и рассказывает о еде тоже с аппетитом.
Дженнифер Лопес: Чулетас! Наше, «латиносское», блюдо. Свинина на косточках! Замаринована в наших же, пуэрториканских приправах, с рисом и овощами, которые любят в Латинской Америке, – видите халапеньо? По рецепту моей мамы. Я все детство это ела, а рецепт узнала, только когда из Нью-Йорка уехала в Лос-Анджелес, в столицу мирового шоу-бизнеса, так сказать. Звонила маме и говорила, что скучаю по Нью-Йорку, по ней, по сестрам и особенно по ее готовке. А мама диктовала мне рецепты наших домашних блюд. Я научилась готовить по-пуэрторикански по телефону: чулетас, санкочо... А, не знаете... Куриные ножки и говяжьи ребра тушатся в смеси апельсинового и лаймового сока с бататом и еще ста овощами. Дам мамин рецепт, если хотите...
Psychologies: А я читала, с мамой у вас были непростые отношения...
Д.Л.: У меня, вообще-то, со всеми отношения простые – кого-то просто люблю, кого-то просто не люблю. И обычно не скрываю ни того, ни другого. В этом смысле я похожа на маму. Но она бывает... да, непреклонна. Нас с сестрами воспитывали в строгости, мама же учительница. После школы я поработала секретаршей в юрфирме и поступила в колледж на факультет бизнеса. Мне хватило семестра – не мое... Стало окончательно ясно, что мое – это танцы. Я всегда танцевала – с пяти лет ходила в школу танцев, училась классическому балету, фламенко, чечетке. В общем, я бросила колледж и поступила в студию Фила Блэка, лучшую школу современного танца тогда в Нью-Йорке. Родители были возмущены, особенно мама. Она сказала, что раз уж я решила жить своим умом, то должна съехать из дома. Ночевала я первое время в студии, как-то справилась. Восемь месяцев мы не виделись и не разговаривали. А потом я решила: хватит. Мама тогда обожала Барри Манилоу, он был так популярен в 1980-е... Я взяла два билета на его концерт, это было совсем рядом со студией. И пришла к маме. Мне показалось, что она ждала, когда я приду... Сейчас она, наверное, самый близкий мне человек. И детям моим тоже... Но домой я тогда не вернулась. Дело не в гордости, нет. Просто это было уже необратимо – я выбрала свою жизнь.
Вы говорите, что похожи на маму некоторыми чертами характера. Означает ли это, что со своими детьми вы тоже строги?
Д.Л.: Хм, я, честно говоря, даже никогда и не задумывалась об этом... Наверное, нет... Потому что... Знаете, Эмми и Макс удивительные люди! В них столько сочувствия к другим, столько понимания! Года три назад... да, им было лет десять, их няня заболела. Так они жутко переполошились, пытались варить какой-то специальный суп – куриный бульон с имбирем, им одноклассница сказала, что это первейшее средство против гриппа, – и бежать с ним к ней. И так постоянно. В прошлом году, на пике пандемии, Эмми плакала и спрашивала меня: «Мама, почему это? Почему люди умирают и врачи не могут им помочь?»