История Анны Каминской, приемной внучки Ахматовой
Анна Каминская (1939–2022) почти всю свою жизнь прожила и умерла в квартире, которая досталась ей по наследству от Анны Ахматовой. Формально они не могли считаться родственниками. Тем не менее в историю русской литературы Каминская войдет как любимая внучка великой поэтессы и одна из главных хранительниц ахматовского наследия. О ее удивительной судьбе размышляет Сергей Николаевич.
Каждому, кто хоть в какой-то мере соприкасался с историей жизни Анны Ахматовой, должно быть знакомо имя ее тезки Анны Каминской. Хорошенькая шестилетняя девочка с фотографии 1945 года, где они обе за столом читают одну книгу. Точнее, читает Анна Андреевна, чуть склонив свой царственный профиль, а маленькая Аня лишь пытается заглянуть туда.
О, если бы она могла знать, что предстоит ей прочесть в долгой книге своей жизни, чья последняя страница была перевернута под старый Новый год 12 января 2022!
На самом деле трогательная мизансцена с книжкой была срежиссирована фотографом и отчасти самой Ахматовой. Ведь поначалу ее должны были снимать с Ольгой Берггольц для какой-то ленинградской газеты. Шел победный 1945 год. Обе поэтессы переживали пик славы и официального признания. Две знаменитые ленинградки, две гордые музы непобежденного города. Но в последний момент Ахматова передумала. Решила, что с маленькой Аней, дочерью своей падчерицы Ирины Пуниной, она будет смотреться для читателей убедительнее. В результате фотография с Берггольц никуда не пошла, а в газете была опубликована эта за подписью «Анна Ахматова с внучкой».
Откуда вдруг взялась «внучка» — недоумевали ее поклонники и друзья, знавшие доподлинно, что никаких внучек у Ахматовой нет и быть не может. Уже в самой этой мизансцене и подписи таилась какая-то полуправда, иллюзия некоей семьи, которой у нее на самом деле не было. А была родня ее третьего мужа, известного искусствоведа Николая Николаевича Пунина, с которой она делила одну жилплощадь в течение многих лет.
С самим Пуниным Ахматова развелась давно. Но съезжать ей было некуда. Проклятый жилищный вопрос, изуродовавший жизнь нескольких поколений советских людей. Короче, жили вместе. Беды, обрушившиеся на Ахматову в 1946 году (постановление ЦК КПСС «О журналах “Звезда” и “Ленинград”»), а потом арест сына Льва Гумилева и самого Николая Пунина, сблизили женщин. Для них она всю жизнь была просто Акума. Под этим домашним прозвищем Ахматова фигурировала в их письмах, а потом в мемуарах. Кстати, в переводе с японского языка это означает «злой дух». Но никто особо не вдумывался: Акума и Акума. По статусу «жилец», как было обозначено в ахматовском пропуске в Фонтанный дом.
Ахматова совсем не могла и не умела быть одна. А Пунины давали ей ощущение дома, присутствия чего-то человеческого в ее нечеловеческой жизни. Вначале за стенкой в Фонтанном доме, потом в коммуналке на улице Красной Конницы, потом в отдельной квартире на проспекте Ленина. При этом, судя по многочисленным воспоминаниям, Ахматова нигде не чувствовала себя дома. «Королева-бродяга», почетная нахлебница, вечная обуза. Почти ничего своего — ни ложек, ни вилок, ни кастрюль. Ничего для нормального быта и жизни. Только нищий фибровый чемодан с рукописями и записными книжками. Только рисунок Моди (Модильяни), окантованный дешевым багетом. Как она говорила: «Взял с собой под мышку, вот и все наследство!»
Ну и больницы — законная ахматовская территория последнего десятилетия. «Ничего не имею против больниц. Больница мне полагается», — любила повторять она своим визитерам, навещавшим ее в больничных покоях.
Сколько раз убеждался, что великую жизнь нельзя мерить обычными житейскими мерками. Там все не как у обычных людей. Пунины — это обстоятельная, тяжеловесная советская проза, которая постоянно вторгается в пространство трагического мифа. Коммуналка, платежки, жировки, сберкнижки, пенсионная книжка, прописки… Ахматова ничего в этом не понимала и не очень хотела понимать. От быта задыхалась. Сбегала от него в Москву к Ардовым, к Нике Глен, к Марии Петровых, куда угодно, только чтобы не увязать в унылой совковой трясине. Или летом к себе в «Будку», маленькую, продуваемую всеми ветрами дачку, выделенную ей Литфондом в Комарово.