Белорусский год
В свете бурных политических процессов, всколыхнувших «стабильную и процветающую» Белоруссию за последние полгода, многие уже позабыли, что начались они вовсе не с президентской предвыборной гонки и даже не с пандемии. Первые протестные марши прокатились по минским улицам ровно год назад — в декабре 2019‑го. Давайте вглядимся в них. Иначе не понять, что началось полгода спустя.
Бело-красно-белые флаги, «живые цепи» вдоль проспекта Независимости, скандирование «Жыве Беларусь» и «Далучайся», выкрики «Фашисты» в сторону милиционеров, активное освещение происходящего в небезызвестном телеграм-канале Nexta — повторение всей этой стилистики, выплеснувшейся на улицы зимой 2019‑го, мы увидим летом и осенью 2020‑го. Правда, в гораздо больших масштабах и с трагическими последствиями. А тогда, год назад, казалось, ничто и не предвещало…
Декабрьский тест
Причина, по которой люди вышли в середине декабря 2019‑го,— возможная углубленная интеграция в рамках Союзного государства. Причем недовольство демонстранты по большей части высказывали в адрес не своего президента, а соседского, который, по их мнению, планировал «включить Белоруссию в состав России». Были у толпы и свои лидеры — оппозиционные активисты минувших лет, которые, как выяснилось к моменту нынешней предвыборной гонки, уже никого не интересовали.
Зато именно за участие в одной из таких вот противоинтеграционных демонстраций блогер Сергей Тихановский и получил впервые 30 суток ареста. После этого его имя все чаще стало мелькать в белорусских СМИ, а в мае он и вовсе объявил о намерении выдвигать свою кандидатуру на пост президента. И хотя до избирательного бюллетеня дошел не он сам, а его жена Светлана Тихановская, точкой отсчета их семейной политической карьеры можно считать именно те самые акции конца прошлого года.
Впрочем, не только рождением новых лидеров оппозиции запомнился прошлый декабрь. Год назад белорусские и российские власти так и не смогли прийти к окончательным интеграционным договоренностям. Принципиальные разногласия коснулись нефтегазовых вопросов, на которых процесс и остановился…
Энергетическая заноза
Главная заноза в белорусско-российских экономических отношениях, как ни крути,— энергетика. Напомню, как она нарывала в последний раз.
Принципиальность в вопросах цены на нефть привела к тому, что в начале нового (2020‑го) года белорусские нефтеперерабатывающие заводы остались практически без сырья. В спешке пытались наладить доставку из альтернативных источников, порой экзотических, но долгосрочных контрактов на крупные поставки подписать так и не удалось. Спасло падение цен на нефть, которое неожиданно усилила пандемия: на фоне всех этих метаморфоз российская нефть вернулась в Белоруссию, а ценовые разногласия отошли на второй план — до поры до времени.
В целом же за год без малого (в январе — ноябре 2020‑го) нефти в Белоруссию было поставлено на четверть меньше, чем за аналогичный период в 2019‑м. Ожидается, что до конца декабря общий объем переработки на двух белорусских НПЗ не превысит 15 млн тонн (в 2019‑м для сравнения было 18 млн тонн). На фоне тех потрясений, которые пришлось пережить белорусской нефтеперерабатывающей отрасли в первые месяцы года из-за критически низких поставок, а потом и всему мировому нефтяному рынку из-за падения цен на энергоносители, это снижение, скажем прямо, не такое и страшное. Главное в другом — как ни пытались белорусы избавиться от этой самой занозы энергетической зависимости от соседа, около 90 процентов поступившего к ним сырья все равно оказалось российским. Сохранится ли тенденция? Теперь уже наверняка. И дело тут не только в ценах, но и вот в чем еще.
С января 2020‑го вплоть до дня президентских выборов (9 августа) прибалтийские порты упоминались в белорусской повестке исключительно в позитивном ключе. Их представляли в качестве спасительной соломинки, по которой в страну будет поступать нефть из альтернативных источников — Норвегии, США, Саудовской Аравии… Каждый танкер (со сравнительно небольшим объемом сырья — около 80 тысяч тонн) сопровождался пристальным вниманием государственной прессы. Но как только Европа (после звучных предложений Литвы) стала угрожать белорусским чиновникам и госпредприятиям санкциями, милость сменилась молчанием. А потом и вовсе пошли прямые угрозы:
— Я поручил правительству внести предложение о переориентации всех торговых потоков с портов Литвы на другие. Вот мы и посмотрим, как они будут жить. 30 процентов литовского бюджета формируют наши грузопотоки через Литву. Что еще надо? Зажрались. Поэтому поставим на место,— заявил Александр Лукашенко в конце августа.
Как стало ясно довольно быстро, идея не просто в том, чтобы прекратить перевозки альтернативной нефти через литовский порт Клайпеда. Речь также о том, чтобы перекинуть на Россию вообще все грузы, что идут на экспорт из Белоруссии (например, те же калийные удобрения).
Похоже, президент Белоруссии не бросал слов на ветер. Уже спустя пару недель после его заявления пошел предметный разговор о переориентировке белорусских грузов на Финский залив, а именно в порт Усть-Луга, где сейчас строится три новых терминала. В сентябре губернатор Ленинградской области лично посетил Минск. В октябре белорусская делегация нанесла ответный визит на стройку.
На деле же намерение Александра Григорьевича проучить неблагодарных партнеров в странах Балтии уперлось в определенные финансовые трудности. Удастся ли конвертировать увеличение дистанции (плюс пара сотен километров по железной дороге до моря) в выгоду не только политическую, но и экономическую, пока неизвестно. Большинство экспертов сходятся во мнении, что расходы на транспортировку при таком раскладе только вырастут. Хотя не исключают возможности определенных преференций и скидок для белорусских компаний со стороны РЖД и владельцев портовой инфраструктуры.