Выводы «белого человека»
«Настоящий вопрос в том, действительно ли понятия демократии, верховенства закона, права собственности и других западных ценностей представляют собой достаточные аналитические инструменты для понимания проблем развития в масштабе столетий», — сомневается видный французский экономист и социолог Жак Сапир
Почему книга лауреатов стала мировым бестселлером и тождественен ли этот факт ее научной ценности? С какими выводами нобелиатов могли бы поспорить Франсуа Гизо и Александр Аузан? Своими размышлениями по итогам определения лауреатов экономической премии памяти Альфреда Нобеля 2024 года с «Моноклем» поделился Жак Сапир, эксперт клуба «Валдай», директор по исследованиям парижской Высшей школы социальных наук (EHESS).
— Как вы оцениваете вклад лауреатов 2024 года в развитие институциональной теории развития?
— Работа Дарона Аджемоглу, Джеймса Алана Робинсона и Саймона Джонсона, которые только что получили Нобелевскую премию по экономике за «исследования того, как формируются институты и как они влияют на процветание», важна, поскольку она показывает, что макроэкономические условия, следующие «вашингтонскому консенсусу», не являются, как думали экономисты, центральным вопросом развития. Лауреаты дистанцируются от интерпретации, которую можно было бы назвать экономоцентричной, то есть в анализе долгосрочного роста полностью сосредоточенной на экономике и доступности природных ресурсов, в их случае — с конца восемнадцатого века до настоящего времени.
Признание их работы Банком Швеции (который присуждает премию), таким образом, отчасти является признанием институциональной и особенно неоинституциональной школы экономической теории. Эта школа мысли уже была частично признана в 2016 году присуждением Нобелевской премии Оливеру Харту и Бенгту Хольмстрёму за теорию контрактов, но особенно Нобелевской премии 2009 года, которая была присуждена госпоже Элинор Остром «за анализ экономического управления, в частности в области общей собственности», и Оливеру Итону Уильямсону «за анализ экономического управления, в особенности границ фирмы».
В своей книге Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty, опубликованной в 2012 году, Аджемоглу и Робинсон использовали вклад институционализма, экономики развития, экономической истории и политологии, чтобы объяснить, почему страны прошли разные пути развития на протяжении всей истории, при этом некоторые достигли процветания, а другие остались в бедности. Авторы выделили набор институтов, явных и неявных, которые либо препятствуют экономическому и социальному развитию, либо способствуют ему. Среди первых мы могли бы найти экономические институты, которые они считают вредными, такие как отсутствие прав собственности и стабильного общественного порядка (то, что обычно называют верховенством закона), а также все институты, которые представляют собой барьеры доступа к различным видам деятельности и правила, которые препятствуют функционированию свободного рынка. Авторы также включают в число вредных определенные политические институты, такие как абсолютистская политическая система, а также политическая власть, сосредоточенная в руках олигархии, без верховенства закона или разделения властей.
К институтам, благоприятствующим развитию, они относят гарантии и защиту частной собственности, контрактов и безопасности, а также поддержку государством развития рынков путем создания инфраструктуры и общественных услуг и его способность обеспечивать свободную конкуренцию. Они придают большое значение максимально широкому доступу к образованию, без помех и дискриминации. Наконец, они настаивают на верховенстве закона и плюрализме в участии в политических институтах.
— В чем сила и в чем ограниченность результатов, полученных лауреатами? Какие факты или явления не вполне удовлетворительно описываются их теорией?
— Сила их результатов естественным образом проистекает из того факта, что они выводят анализ экономического развития из технических упрощений, и здесь надо вспомнить работу Ростоу о стадиях роста, опубликованную в 1960-х годах, а также видение, сосредоточенное исключительно на макроэкономике, которое доминировало в интерпретациях, на которые повлиял «вашингтонский консенсус» в 1990-х годах. Даже если они не первые, кто об этом сказал, и даже если другие экономисты, возможно, освещали эту тему глубже, например Эрик Райнерт в своей замечательной работе «Как богатые страны стали богатыми... и почему бедные страны остаются бедными», опубликованной в 2007 году, или Дэни Родрик, хорошо, что они это написали.
Но в своей попытке выделить институты, которые могли бы играть роль «ключей» к развитию, авторы подвергают себя как эмпирической, так и теоретической критике. Если смотреть с эмпирической точки зрения, то многие страны, которые быстро развивались после 1950 года, мало уважали демократию или соответствовали тому идеальному образу прав собственности, который, по-видимому, сложился у Аджемоглу и Робинсона. Если мы посмотрим на историю развития Японии, Южной Кореи, Сингапура или Малайзии (не говоря уже о Китае, это особый случай), мы увидим, что эти страны развивались в диктаторских или полудиктаторских политических рамках и со структурой собственности, которая, скорее, является договорной, чем соответствующей традиционным критериям прав собственности. Верховенство закона было относительно слабым, с наличием значительных дискреционных правил. В случае Японии существует институциональная преемственность между милитаристской Японией периода 1933–1945 годов и послевоенной, по крайней мере до начала 1970-х годов, то есть в период ее самого сильного роста. Если мы посмотрим на Китай, то станет ясно, что верховенство закона никогда не было сильной стороной этой страны с 1990-х годов, а давление правительства на экономику там значительное.