Рассказ Кадзуо Исигуро – одного из самых титулованных писателей в мире

EsquireКультура

Лето после войны

Кадзуо Исигуро

Англичанин японского происхождения Кадзуо Исигуро – один из самых титулованных писателей в мире: помимо Нобелевской премии по литературе (к слову сказать, последней присужденной на сегодня) за свой роман «Художник зыбкого мира» он получил престижную Уитбредовскую премию, а «Остаток дня» принес своему создателю Букеровскую премию. Главными темами в творчестве Исигуро всегда оставались семья, память, а также взаимосвязь первого со вторым. И то и другое присутствует в его рассказе «Лето после войны», в котором преданный читатель Исигуро наверняка разглядит связь с одним из ранних романов писателя – «Там, где в дымке холмы», осмысляющим в том числе последствия ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки.

Что-то вроде рваного одеяла – я не мог толком разглядеть в вечерних сумерках – застряло высоко в кроне дерева и мягко колыхалось на ветру. Другое дерево упало и придавило кусты. Все вокруг было усыпано листьями и сломанными ветками. Мне вспомнилась война, те горести и разруха, которые я видел в последние годы, и я молча смотрел в сад, слушая объяснения бабушки о налетевшем утром на Кагосиму тайфуне. За несколько дней сад привели в порядок, рухнувшее дерево привалили к стене, которой он был обнесен, и туда же сгребли все ветки с листвой. Только тогда я впервые заметил дорожку из одиночных камней – она огибала кусты и вела к деревьям в дальней части сада. Эти кусты почти не пострадали от недавнего бедствия. Сейчас они как раз буйно цвели, а листья у них были густые и странных оттенков – красного, оранжевого и пурпурного. В Токио мне не приходилось встречать ничего подобного. Да и у всего сада осталось уже мало общего с тем разоренным местом, которое я мельком увидел вечером в день своего прибытия.

Начало каменной дорожки отделяла от веранды дома узкая ровная лужайка. Каждое утро перед самым восходом солнца мой дедушка расстилал здесь соломенную циновку и делал гимнастику. Услышав в саду звуки, я стряхивал с себя сон, поскорей одевался и выскакивал на веранду. Там моим глазам представал дедушкин силуэт в первых лучах рассвета. Одетый в свободное кимоно, дедушка энергично выполнял наклоны и приседания, а его бег на месте был удивительно легким. Я тихо сидел и наблюдал за этой обычной разминкой. Спустя некоторое время солнце заглядывало через ограду в сад и разбрасывало по отполированным доскам веранды яркие блики. Наконец дедушкино лицо суровело, и он принимался за тренировку дзюдо: быстрые повороты, фиксированные позы и – лучше всего – имитация бросков, каждый в сопровождении короткого вскрика. Я живо представлял себе невидимых противников, атакующих его со всех сторон только ради того, чтобы беспомощно рухнуть наземь. Никто не устоял бы перед такой доблестью. В конце каждой тренировки дедушка пробегал по каменной дорожке в дальний угол сада, к самому большому дереву у стены. Встав перед деревом, он на несколько секунд замирал в абсолютной неподвижности. Затем, резко вскрикнув, кидался на него как будто в попытке перебросить через бедро. Он повторял это нападение раза четыре или пять, всякий раз начиная с нескольких секунд безмолвного созерцания, словно таким способом рассчитывал застать дерево врасплох.

Когда дедушка уходил в дом переодеваться, я выбегал в сад и пробовал повторить движения, которые только что видел. Заканчивалось это выдумыванием затейливых сценариев, включающих в себя эти движения, – разнообразных вариаций одного и того же сюжета. Все они начинались с того, как мы с дедушкой идем вечером домой по улице за Кагосимским железнодорожным вокзалом. Из темноты появляются чьи-то фигуры, так что мы невольно останавливаемся. Их вожак выступает вперед – он явно выпил лишнего, поскольку язык у него заплетается, – и требует отдать деньги. Дедушка тихо отвечает, что они должны позволить нам пройти, иначе у них будут неприятности. Из тьмы вокруг несутся смешки – гнусные, издевательские. Мы с дедушкой обмениваемся спокойными взглядами и занимаем позиции спина к спине. Тогда они нападают – в несметном количестве со всех сторон. И здесь, в саду, я разыгрывал их уничтожение: как дедушка и я, безупречно скоординированная пара, обезвреживаем их одного за другим. Под конец мы неторопливо обводили глазами кучу поверженных тел. Потом дедушка кивал, и мы шли дальше. Разумеется, мы не выказывали неподобающего восторга и по пути домой ни словом не упоминали о случившемся.

Иногда посреди такой битвы приходила Норико, служанка дедушки с бабушкой, и звала меня завтракать. Но в остальные дни я завершал свою программу как дедушка: шел к дереву, молча выдерживал перед ним ключевую паузу, затем хватал его с положенной внезапностью. Временами я представлял себе, что на глазах у изумленного дедушки и впрямь выдираю дерево с корнем и опрокидываю его в кусты. Но это дерево было намного крепче поваленного тайфуном, и даже в свои семь лет я расценивал последний сценарий как маловероятный, гораздо более далекий от реальности, чем другие.

Не думаю, что дедушка был так уж богат, но по уровню комфорта жизнь в его доме значительно превосходила ту, что я вел в Токио. Мы с Норико регулярно совершали вылазки в магазины за книгами, игрушками и новой одеждой, а еда, по нынешним меркам довольно обычная, была настолько разнообразной, что многие блюда я попробовал тогда впервые. Дом тоже казался просторным, хотя одна сторона его была совсем разрушена и не пригодна для обитания. Как-то под вечер, вскоре после моего приезда, бабушка устроила мне экскурсию, чтобы показать картины и декоративные украшения во всех комнатах. Увидев картину, которая мне нравилась, я всякий раз спрашивал: «Это дедушка нарисовал?» Но под конец, хотя картин в доме было много и мы осмотрели вроде бы их все, выяснилось, что среди них нет ни одного творения моего дедушки.

– Но я думал, что Одзи был знаменитым художником, – сказал я. – Где же его картины?

– Может быть, ты проголодался, Итиро-сан?

– Картины Одзи! Принеси их сейчас же!

Бабушка посмотрела на меня со странным выражением.

– Интересно, – сказала она. – Могу предположить, что это тетя Итиро рассказала ему о его дедушке.

Что-то в ее тоне заставило меня смолчать.

– Интересно, что еще рассказала Итиро его тетя, – продолжала она. – Да-да, мне очень интересно.

– Она просто сказала, что Одзи был знаменитым художником. Почему здесь нет его картин?

– А что еще она сказала тебе, Итиро-сан?

– Почему здесь нет его картин? Ответь!

Бабушка улыбнулась.

– Наверное, убрали. Поищем их в другой раз. Но твоя тетя говорила, что ты и сам умело обращаешься с карандашами и красками. Настоящий талант – так она мне сказала. Если ты попросишь своего дедушку, Итиро-сан, думаю, он сочтет честью дать тебе несколько уроков.

– Мне не нужен учитель!

– Извини, я только предложила. А теперь… может быть, ты все-таки проголодался?

Сложилось так, что дедушка стал помогать мне даже без моей просьбы. Однажды в жаркий день я сидел на веранде, пытаясь нарисовать что-то акварельными красками. Выходило плохо, и я уже хотел с досады скомкать бумагу, но тут на веранду вышел дедушка, положил рядом со мной подушечку и сел.

– Продолжай, Итиро, не обращай на меня внимания, – он наклонился, чтобы взглянуть на рисунок, но я прикрыл его плечом. – Ладно, – с усмешкой сказал он, – посмотрю, когда закончишь. Норико вынесла чайник, налила ему чаю и ушла. Дедушка безмятежно сидел, прихлебывая из чашки и глядя в сад. Его присутствие смущало меня, и я стал трудиться с показной старательностью. Однако через несколько минут меня снова охватило раздражение, и я швырнул кисточку через всю веранду. Дедушка обернулся ко мне.

– Итиро, – невозмутимо промолвил он, – ты забрызгал краской все вокруг. Если Норико-сан это увидит, она очень рассердится.

– Ну и ладно!

Он обронил смешок и вновь наклонился посмотреть на мою работу. Я опять попытался закрыть ее, но он взял меня за локоть и отвел мою руку.

– Не так уж плохо. Почему ты злишься?

– Отдай! Я его порву.

Он поднял рисунок повыше, продолжая его разглядывать.

– Да, совсем неплохо, – задумчиво сказал он. – Напрасно ты так быстро сдаешься. Смотри, Одзи тебе немного поможет. А потом соберешься с силами и доделаешь сам.

Кисточка отлетела довольно далеко, и дедушка встал, чтобы сходить за ней. Подняв кисточку, он дотронулся до ее кончика легким, словно исцеляющим жестом, затем вернулся и сел снова. С минуту он внимательно изучал кисточку взглядом, потом окунул ее в воду и коснулся двух-трех красок. А потом одним плавным движением провел мокрой кисточкой по моему рисунку, и за нею остался след из крошечных листиков – блики и тени, прогалины и листвяная гуща – все одним плавным движением.

– Ну вот. А теперь соберись и доделай.

Я прикинулся, что ни капельки не удивлен, но при виде такого чуда мой энтузиазм не мог не разгореться с новой силой. Дедушка возобновил свои прежние занятия – потягивание чая и созерцание сада, – а я попробовал воспроизвести то, что сейчас увидел.

Мне удалось лишь нанести на бумагу с десяток толстых мокрых полос. Дедушка заметил это и покачал головой, решив, что я сознательно уничтожил свой рисунок.

Сначала я думал, что дом, куда меня привезли, пострадал от тайфуна, но скоро узнал, что главные разрушения он получил в ходе войны. Дедушка потихоньку восстанавливал самую плохую часть дома, однако тайфун снес деревянные леса и уничтожил почти все результаты его усилий за последний год. Не выказав никакого огорчения, дедушка продолжал трудиться упорно и неторопливо – в первые недели после моего прибытия это отнимало у него по два-три часа ежедневно. Иногда к нему приходили помощники, но в основном он работал один, пилил и стучал молотком. Я видел, что он никуда не спешит. В доме и без того хватало места; к тому же ремонт все равно не мог бы продвигаться быстрее, поскольку с материалами тогда было туго. Порой какой-нибудь коробки гвоздей или куска древесины нужного сорта приходилось ждать по нескольку дней.

В поврежденной части дома использовалась только одна комната – банная. Окна этого голого помещения с бетонным полом и канавками для стока воды смотрели на пятачок с козлами и щебенкой, так что казалось, будто находишься не в самом доме, а в пристройке к нему. Но в одном углу дедушка соорудил глубокую деревянную ванночку, в которую можно было налить горячей воды на три-четыре фута. Каждый вечер перед сном я окликал дедушку сквозь перегородку и, отодвинув ее, вступал в наполненную паром комнату. Там пахло чем-то вроде вяленой рыбы – я полагал, что так и должно пахнуть тело пожилого человека, – и дедушка сидел в своей ванне, по шею в горячей воде. И каждый вечер, стоя в этом пару, я беседовал с ним – часто о вещах, которые никогда и ни с кем больше не обсуждал. Дедушка слушал, затем отвечал мне из клубов пара скудными, обнадеживающими словами.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Отец русского рэпа Отец русского рэпа

Продюсер Александр Толмацкий дал первое интервью после смерти Кирилла Толмацкого

Esquire
Интервью с Романом Нагучевым, комментатором телеканала «МАТЧ ТВ» Интервью с Романом Нагучевым, комментатором телеканала «МАТЧ ТВ»

Скоро исполнится год с момента окончания чемпионата мира по футболу в России

Maxim
Вечный Олег Вечный Олег

Олег Меньшиков рассказал, почему думает о смерти, хотя умирать не собирается

Esquire
«Все выдумки не стоят естества…» «Все выдумки не стоят естества…»

На свете есть немало людей, уверенных, что небо над нами бороздят НЛО

Наука и жизнь
Больше не наливать Больше не наливать

Год назад бизнес-леди Ирина Вольская отказалась от алкоголя

Tatler
Глава УК «Система Капитал» Игорь Бусаров: Сегодня стать игроком на Уолл-стрит может каждый Глава УК «Система Капитал» Игорь Бусаров: Сегодня стать игроком на Уолл-стрит может каждый

Почему россияне не доверяют инвестиционному рынку

СНОБ
Голливуди Голливуди

Вуди Харрельсон и корреспондент Esquire перешли через дорогу и попали в нирвану

Esquire
Беглый рэп Беглый рэп

Одним утром музыкант L’One проснулся и понял, что у него нет ни имени, ни песен

GQ
«Сталин» гудлак «Сталин» гудлак

Александр Горбунов о том, почему спасение утопающих – дело рук самих утопающих

Esquire
Меркурий затягивает петлю Меркурий затягивает петлю

Ретроградный Меркурий: что же это за напасть?

Robb Report
Кувшин Кувшин

Рассказ «Кувшин» – дань любви Поляринова к Амброзу Бирсу и Кормаку Маккарти

Esquire
#прохобби: тревел-бизнес и барабаны Александра Гладилина #прохобби: тревел-бизнес и барабаны Александра Гладилина

Генеральный директор «Туту Агентство» рассказал о проектах и тревел-лайфхаках

РБК
Ее светлость Ее светлость

Эрика проделала длинный путь из закарпатской деревушки до этой волнующей обложки

Maxim
Почему у фейерверков разноцветные огни: взрывная химия Почему у фейерверков разноцветные огни: взрывная химия

Зрелищные салюты – это не магия, а кропотливая работа пиротехников

Популярная механика
Я наберу Я наберу

В рассказе «Я наберу» реальность — вместилище для ужасных событий

Esquire
Личная жизнь автомобилистов под угрозой. Что случилось? Личная жизнь автомобилистов под угрозой. Что случилось?

Преступления в обнародовании данных о миллионах парковочных сессий не нашли

РБК
Апрель. Жестокий месяц Апрель. Жестокий месяц

Рассказ Марии Галиновой, в котором мы можем выбрать финал

Esquire
Ваша мотивация: как не отступать от ЗОЖ Ваша мотивация: как не отступать от ЗОЖ

О том, как найти свою мотивацию, рассказывает популярный ЗОЖ-блогер

Домашний Очаг
Вспышечная: Фотографии, изменившие мир Вспышечная: Фотографии, изменившие мир

От первого селфи до выхода в космос – 10 фотографий, изменивших мир

Esquire
Остатки кладки: 10 живописных развалин Остатки кладки: 10 живописных развалин

Есть в руинах что-то завораживающее

Вокруг света
Black Cupro — люди в черном Black Cupro — люди в черном

Однажды в черной-черной комнате встретились двое в черном и замыслили нечто

Playboy
«Что бы ты ни поставил в карту, все равно будут пить Sauvignon Blanc». Сомелье о странной любви русских к зеленому вину и вкусах миллениалов «Что бы ты ни поставил в карту, все равно будут пить Sauvignon Blanc». Сомелье о странной любви русских к зеленому вину и вкусах миллениалов

О винной культуре в России и создании винной карты для «Шоколадницы»

Forbes
10 мыслей, чтобы вернуть себе равновесие 10 мыслей, чтобы вернуть себе равновесие

Что делать, если переживания становятся тяжелым испытанием

Psychologies
Вечеринка в музее. Почему в Лувре, Третьяковке и Пушкинском устраивают ужины — и это нормально Вечеринка в музее. Почему в Лувре, Третьяковке и Пушкинском устраивают ужины — и это нормально

Меценаты больше не хотят быть в музеях обычными посетителями

Forbes
Не царское это дело Не царское это дело

Иностранцы, оказавшиеся реальными потомками царской семьи Романовых

GQ
Нужно больше золота: лучшие видеокарты для майнинга 2019 Нужно больше золота: лучшие видеокарты для майнинга 2019

Самый полный обзор современного рынка криптоиндустрии

CHIP
Год без покупок. Как отказаться от бессмысленных трат Год без покупок. Как отказаться от бессмысленных трат

Отрывок из книги «Год без покупок»

Forbes
Как за каменной стеной. Зачем женщины объединяются в бизнес-сообщества Как за каменной стеной. Зачем женщины объединяются в бизнес-сообщества

Для успешного построения карьеры женщинам нужно строить собственные сообщества

Forbes
«Учусь разделять личное и рабочее» «Учусь разделять личное и рабочее»

Евгений Ткачук о новом фильме, собственном конном театре и семейной жизни

Добрые советы
Голливудская улыбка за 3000 рублей: как зарабатывать миллионы на быстром отбеливании зубов Голливудская улыбка за 3000 рублей: как зарабатывать миллионы на быстром отбеливании зубов

Франшиза по экспресс-отбеливанию зубов — популярная модель для запуска бизнеса

Forbes
Открыть в приложении