Вечный Олег
Кажется , что время не властно над Олегом Меньшиковым: он стал звездой после «Покровских ворот » в 1982-м, а в 2020-м играет в блокбастерах. Меньшиков блистал на одной сцене с Ванессой Редгрейв и вел собственное шоу на YouTube. Сергею Минаеву он рассказал, почему думает о смерти, хотя умирать не собирается.
Сергей Минаев: Готовясь к нашей встрече, я прочитал, наверное, несколько десятков ваших интервью начиная с 2000 года. Вы никогда ни на что не жалуетесь, всегда веселы, у вас нет проблем. Кажется, вам все дается легко. Из этого я сделал вывод, что вы – человек рефлексирующий. Потому что только рефлексирующие люди делают вид, что им все легко.
Олег Меньшиков: Я с вами согласен.
Сергей: Меня зацепила одна фраза, которую вы повторяете: «На сцене я один, я говорю сам с собой».
Олег: Это действительно так. Это уже привычка, я не задумываюсь, почему так получается. Хотя нет – в институте я был открытым. Чем дальше, тем больше закрывался, пока не закрылся до конца. Мало людей знает, какой я на самом деле. Возможно, я сам уже не знаю. С чего мы начали-то?
Сергей: Вы один на сцене.
Олег: Это абсолютная терапия. Зрители для меня не важны – только пусть не обижаются! Я не борюсь за аудиторию, за публику. Притом что, сколько я помню, у меня всегда аншлаги, я не знаю, что такое полупустые залы. На сцене я честен, насколько вообще может быть честен актер. Как сказать? Я там дышу, это не дурь, не магия.
Сергей: Вы говорите, вы закрытый человек – это с годами росло? Вас много ранили или, наоборот, старались залюбить?
Олег: Видимо, таким родился. Просто со временем это стало заметнее. Не могу сказать, что меня много ранили – столько же, наверное, сколько и любого другого человека. Чем ты известнее, тем больше на тебя льют говна. Это нормально
Сергей: Вы читаете говно, которое о вас пишут?
Олег: Уже перестал.
Сергей: Как давно перестали? В доинтернетную эпоху?
Олег: В доинтернетную.
Сергей: Но тогда было всего четыре газеты, особенно негде было говна почитать.
Олег: Подождите, доинтернетные – это какие годы? 1990-е? Интернета еще не было, но газет было навалом.
Сергей: У вас были безумные поклонники, которые за вами бегали?
Олег: Были, но не то чтобы навалом. На меня нападали с пистолетом. Это неприятно. Открываешь дверь, а в тебя дуло упирается.
Сергей: Это ограбление было?
Олег: Нет. Поклонница пришла.
Сергей: Зачем же она пришла с пистолетом?
Олег: Да хрен ее знает! Наставила на меня дуло. Выстрелов не было. Помню, я начал с ней говорить, за разговором мне удалось захлопнуть дверь. Я еще на Красносельской жил. Она убежала. Потом была история с газовым баллончиком. Я входил в подъезд, и мне распылили баллончик в лицо. С годами все тише стало. Может, это были 1990-е, я был на пике популярности.
Сергей: Что значит «был»? Можно подумать, сейчас вы неизвестны! Пойдемте до ближайшей станции метро пройдемся?
Олег: Сейчас Данила есть (Данила Козловский. – Esquire), Саша Петров. Появляются новые лица. Тогда я какое-то время был номером один.
Сергей: У вас есть сожаления – о том, что вы не сделали?
Олег: Нет. Более того, у меня не было сожалений ни в тридцать, ни в сорок, не было кризиса среднего возраста, я не знаю, что это такое. Я стал ощущать возраст последние года два-три. Но и то как ощущать? Я стал понимать, что 59 – все-таки серьезный возраст. Я говорил об этом, и сейчас ничего нового не скажу: когда переносишь две серьезнейшие операции, стоишь на волосок от смерти, ты потом по-другому начинаешь относиться к жизни. Осознание того, что жизнь конечна, дает правильный ориентир.
Сергей: Вы думаете о смерти?
Олег: Часто, и в молодости думал.
Сергей: