Элемент расселения и элементарная физика пространства
Как решить уравнение освоения пространств России
Мы живем в архитектурном, градостроительном, инфраструктурном пространстве, которое сами мыслим и создаем. Эта банальная мысль может, однако, вызвать возражения. Кто «мы»? Архитекторы, градостроители, девелоперы, ответственные чиновники?
Нет, абсолютно все мы.
Что мы думаем о пространстве для жизни? Там должна быть работа, должны быть квадратные метры жилья, обеспеченные жилищно-коммунальными системами, там должны быть места для торговли и отдыха и удобные транспортные коммуникации, минимизирующие время попадания из точки А в точку Б. Вот, собственно, и все уже спланировано нами в этой простой и понятной железной логике: районы многоэтажек с квартирами-капсулами, торгово-развлекательные центры, коттеджные поселки, садоводческие товарищества, автотрассы, железнодорожные пути, аэропорты.
Именно эта логика мышления о населяемом нами пространстве вынуждает нас покрывать пространство Земли сетью однообразного уродства и некрасоты.
А неужели люди не всегда так мыслили место для жизни? Ведь у людей всегда были экономические, потребительские и социальные запросы. Почему же мы тогда так ценим красоту старой части городов, вписанных в ландшафт сел и деревень — гармонию пространства, созданного не нами? Возможно, основная причина именно в отличии наших представлений об отвлеченном мыслимом пространстве, о пространстве «вообще» и его закономерностях.
Для современного, так сказать, европейски образованного человека пространство в чистом виде — пустое, однородное, не имеющее свойств. Поэтому, когда мы планируем его наполнять и обживать, то можем поместить в него что угодно, куда угодно, лишь бы оно там поместилось и друг другу не мешало. Само чистое пространство нам ничего не диктует — оно же пустое!
Когда появилась пустота пространства
Представления о пустом, однородном, не имеющем свойств пространстве не всегда были свойственны цивилизованным людям. Они возникли вместе с эпохой Нового времени и отражены в работах Декарта — пространство как «протяженность вещи» и Ньютона — пространство как «чувствилище Бога». В широком смысле это возникновение мышления модерна, да, собственно, и постмодерна.
Представления о пространстве, существовавшие до Нового времени, сформулированы в трудах Аристотеля: пространство неоднородно, оно состоит из уникальных «мест», которые должна занять каждая вещь, помещаемая в это пространство, чтобы она стала уместна и воцарились гармония и красота. Если судить по реконструкциям этнографов, такое представление свойственно и людям, сознание которых не было затронуто «европейской цивилизацией».
Полноценное планирование искусственно создаваемых населенных пространств появляется именно в Новое время: утопические трактаты об идеальных городах, проекты централизованно осуществляемой застройки.
С историей предполагаемой регулярной застройки в античности — «гипподамова система», римские города и т. п. — дело обстоит не так просто. Во-первых, эта цивилизация исчезла под наплывом нового варварского населения, и зародившееся в эпоху эллинизма представление об абстрактном выпрямленном евклидовом пространстве явно еще долго не было свойственно варварской европейской цивилизации.
Во-вторых, есть мнение, что античное поселение, которое мы называем городом, не равно тому социально-пространственному организму, которое именуется городом в современном мире и возникло именно в эпоху модерна.
Григорий Ревзин высказывал интересную мысль: античный город — это, скорее, большая деревня, состоящая из огороженных глухой оградой поместий, проходов между ними, мест сбора селян, рыночных торжищ. Но в античном городе нет, как и в деревне, полноценных улиц, которые выполняют общественные и торговые функции. А улицы — это каркас пространственной организации и общественной жизни города Нового времени.
Как функциональность заменила свойства пространства
В пустом пространстве никакие присущие ему изначально свойства не ограничивают рост — их просто нет, поэтому бесконечный рост поселения ничто не сдерживает. Если такое пространство уже наполнено чем-то (природным ландшафтом, старыми зданиями), то его можно перенаполнить — сровнять, разрушить и наполнить заново. Такое поселение растекается, как нефтяное пятно, постепенно заполняя собой все, превращаясь в мегаполис и далее в агломерацию.
Хорошо сказал об этом Рем Колхас в своем эссе «Город-дженерик»: «… это город, освобожденный от гравитации центра, от смирительной рубашки идентичности… если он становится недостаточно вместительным, он просто расширяется, если становится слишком старым, он самоуничтожается и выстраивает себя заново…
Города-дженерики вырастают на tabula rasa; если раньше в каком-то месте ничего не было, они просто заполняют это место; если же там что-то было, то они просто заменяют это собой». Что такое город-дженерик? Это, как и одноименный класс лекарств, город без идентичности, безродный «вообще» город.
Важнейшим принципом развития поселения в «пустом» пространстве является его функциональное наполнение. Мантра современных градостроителей — zoning, или, по-русски, функциональное зонирование. Это такой аналог пирамиды псевдо-Маслоу в экономике: здесь будем жить — жилая зона, здесь работать — промышленная или административно-деловая, здесь отдыхать — рекреационная, здесь будем перемещать материальные массы — зона транспорта и коммуникаций. В целом современное поселение — это пространство, наполненное нашими функциональными «хотелками»: спать, работать, отдыхать, перемещаться.
Одно из современных осмыслений такого поселения — город-сервис. Это предельно механистическая концепция человеческого поселения, главная идея которой — удобство и комфорт через функциональность. Спим в квартирах-капсулах на -дцатом этаже башни-небоскреба, едим в разного рода общественных едальнях или доставляем в капсулу готовую еду, детей воспитывают специалисты в специальных пространствах, работаем на непыльной офисно-творческой работе, все это опутано многоуровневыми коммуникационными трассами, по которым носятся электробеспилотники и роботы-доставщики, отдыхаем на вылизанных до блеска островках природы, то есть в парках, — «в нем (городе-дженерике. — О. С.) нет ничего, кроме отражения актуальных потребностей и актуальных возможностей. Это город без истории… он находится на пути от горизонтали к вертикали. Небоскреб, вполне возможно, станет его последней, окончательной типологией. Небоскреб уже поглотил все остальное. Он может существовать где угодно — на рисовом поле или в историческом центре…» (Рем Колхас «Город-дженерик»).
Логика урбанизированного расселения тотальна: с одной стороны, это пространство, бесконечно засасывающее ресурсы и энергию, с другой — безгранично растекающееся, как система, находящаяся в странном состоянии нарушения основного физического принципа наименьшего действия или наименьшего количества свободной энергии.
Значит, получаемая энергия не используется на образование прочных связей внутри системы, поэтому не образуется стабильной границы, устойчивого состояния, а полученная энергия уходит в бесконечное и бессмысленное расширение.
«Город-дженерик знаменует собой окончательную смерть планирования. Почему? Не потому, что его никто не планирует. На самом деле огромные дополняющие друг друга вселенные бюрократов и девелоперов вливают в его планирование невообразимые потоки энергии и денег: за эти деньги можно было бы все пустыри города-дженерика удобрить бриллиантами, а все топи замостить золотым кирпичом… Однако наиболее тревожное и одновременно восхитительное открытие состоит в том, что планирование ровным счетом ничего не меняет… Поверхность города взрывается… экономика коллапсирует» (Рем Колхас «Город-дженерик).
Прекрасная иллюстрация цитаты Колхаса — современная Москва, да и любой мегаполис мира, особенно в Китае. Несмотря на дорогостоящую косметику урбанистов, называемую созданием комфортной городской среды, несмотря на бесконечный спор градостроителей: какой документ является правильным документом планирования — генплан или мастер-план, несмотря на десятки миллиардов, вкладываемые в планирование и обустройство, мы видим абсолютно неструктурированную, не подчиненную законам соразмерности, красоты и органичности застройку местности высотными человейниками разной степени фантастического, невиданного в истории человечества уродства.
Расселение людей по Земле и классическая физика
Лучшие градостроительные умы человечества, наблюдая процесс урбанистического расселения людей, неуправляемый, неустойчивый процесс поглощения ресурсов, их перемалывания и разрушения любого вида устойчивых связей — природных, социальных, экономических, пространственных, — наблюдая процесс «замусоривания» населяемого пространства, пытались найти уравнение устойчивости системы расселения.
Пожалуй, одна из интереснейших и математизированных попыток написать в буквальном смысле систему уравнений была предпринята знаменитым советским архитектором Алексеем Гутновым, одним из лидеров проекта, как сейчас принято говорить, «взорвавшего мировое медиапространство» — «Новый элемент расселения» (НЭР), который получил много международных архитектурных премий.
В своей книге «Эволюция градостроительства», вышедшей в 1984 году, он, в частности, пишет о неудовлетворительности принципа планирования, основанного на примитивном представлении о грубой функциональности жизни человека: «Монотонность, однообразие, угнетающий стандарт новой архитектуры связан… с механическим, функционалистским отношением к человеку как усредненному абстрактному потребителю архитектуры».