Двадцатиколонный зал
На первом этаже здания Нового Эрмитажа — Императорского музея, находится зал, отличающийся от остальных ретроспективностью и древностью облика, стилизованного под древнеримскую базилику или древнегреческий храм. Как и весь музей, интерьер создан по проекту архитектора Лео фон Кленце. Верного последователя и апологета античного искусства пригласил император Николай I после визита в Германию.
В сентябре 1838 года русский царь предпринял путешествие в немецкие земли в связи с замужеством старшей дочери, великой княжны Марии и герцога Максимилиана Лейхтенбергского. В столице Баварии самодержец посетил знаменитые музеи и церковь Всех Святых — творения Кленце. Об этом сообщил в своих «Дневниках» поэт Жуковский. Николай I высоко оценил гений зодчего и избрал его строителем первого художественного музея России. Уже в декабре архитектор получил официальное приглашение в Россию для обсуждения разных вопросов, в том числе касающихся реставрации пострадавших от пожара 1837 года интерьеров Зимнего дворца и внутреннего оформления Исаакиевского собора. Получив отпуск у баварского короля Людвига I, Кленце в мае 1839 года отправился в Петербург. Два месяца он провёл в столице, наслаждаясь достопримечательностями и в то же время размышляя над «украшением Исакия». Но главным делом архитектора стало строительство Нового Эрмитажа.
Кленце представил проект музея, предполагающий серьёзные изменения в эрмитажном комплексе: переустройство первого этажа Малого Эрмитажа для размещения манежа и конюшен, снос Старого Эрмитажа, место которого должен был занять будущий музей. Такие резкие перемены не всегда одобрялись заказчиком проекта и комиссией по возведению музея. Так как Кленце находился в Германии и только шесть раз приезжал в Петербург, строительство осуществлялось под руководством петербургских архитекторов Стасова, Ефимова и Брюллова. Члены комиссии, инженеры, руководствуясь принципами практичности и прочности материалов, вносили поправки в проект после согласования с Кленце. В итоге комиссия отвергла разрушение Старого Эрмитажа и утвердила «непосредственное соединение» музея с царской резиденцией.