Феминизм нежного рода
Татьяна Антошина: перформативная керамика
Русская парижанка Татьяна Антошина (род. 1956) сделалась звездой отечественного феминистского искусства еще в 1990-е, когда ни особенной моды, ни гонений на феминизм не было. Проблемы феминизма и космизма, двух главных предметов ее творчества, трактуются в самых разных медиа, от керамики и вышивки до видеоинсталляции, но с неизменным чувством юмора.
Этот текст — часть проекта «Обретение места. 30 лет российского искусства в лицах», в котором Анна Толстова рассказывает о том, как художники разных поколений работали с новой российской действительностью и советским прошлым.
«Прекрасный пол — это мужчины»,— озорно улыбаясь, говорила Татьяна Антошина в интервью телеканалу «Культура» в 2002 году в связи с выставкой «Искусство женского рода», открытой в Третьяковской галерее. Если бы феминизм в России не расценивался как опасное мыслепреступление, а, наоборот, закрепился бы в общественном сознании, то Антошина могла бы почивать на лаврах в титуле матриарха отечественного феминистского искусства, хотя слово «матриарх» совсем не вяжется с образом очаровательной хрупкой и вечно молодой женщины, выступавшей моделью у Эндрю Логана, будучи матерью семейства и кандидатом искусствоведения. Как раз в ходе подготовки к кандидатским экзаменам у нее и возник вопрос в духе Guerrilla Girls: почему в истории европейского искусства почти вся обнаженная натура — женского рода? И она взялась переписывать историю в фотосерии «Музей женщины» (1997), где в живых картинах по мотивам шедевров Ренессанса, барокко, романтизма и модернизма, разыгранных ею самой вместе с мужем, Алексеем Тобашовым, и другими представителями московской художественной тусовки, мужчины и женщины поменялись местами. То есть Давидову «Клятву Горациев» приносят дамы (в сценке, снятой в подземном вестибюле «Белорусской-кольцевой», особенно колоритна Татьяна Арзамасова из группы «АЕС+Ф»), а в «Турецкой бане» Энгра прохлаждаются мускулистые «одалисы». Съемка мыльницей, наспех выстроенный кадр, реквизит из того, что завалялось дома,— все это так контрастировало с модной тогда глянцевой эстетикой, с работами тех же «аесов». О юмористическом характере проекта и бесконечном веселье, царившем на «съемочной площадке», красноречиво говорят физиономии участников «мужского ремейка» «Олимпии» Мане, которым так и не удалось стереть улыбки со своих лиц. Это было какое-то другое веселье, отличавшееся от веселья петербургских «новых академиков», учено серьезничавших даже в самых хулиганских фотоперформансах. Легкость, импровизация, озорство, юмор — по своей основой специальности Антошина была художницей-керамисткой, а керамика, многодельная и консервативно-традиционная, казалось бы, не располагает ни к чему подобному.
И все же в Москву Антошина попала не столько как художник-керамист, сколько как искусствовед, занимающийся керамикой с научной точки зрения. Она родилась в Красноярске, но выросла в Абакане — в Абаканском пединституте (ныне — Хакасский госуниверситет) преподавали ее родители, причем отец, филолог, профессор, был известным литературным критиком, печатался в «Сибирских огнях» и других толстых журналах, вел местное литобъединение, в их доме часто появлялись московские гости, писатели, поэты, отцовские друзья и однокашники по Литературному институту. Профессорский ребенок рисовал с раннего детства, присутствуя на разнообразных писательских журфиксах и посиделках,— позднее эта ранняя прививка литературой даст знать о себе в неожиданных формах и медиа. И в керамической сюите, посвященной поэту-акционисту Александру Бренеру, и в видеоинсталляции «День поэзии» (2004), и в «Вышитой книге» (1999), где сказочный сюжет о Царевне-лягушке подвергается той же гендерной инверсии, что и сюжеты «Музея женщины», а вышивка гладью взята на вооружение не как патентованный феминистский медиум, а в память о бабушке-украинке и ее вышитом приданом, доехавшем, несмотря на войну, эвакуацию и прочие пертурбации, до Абакана из Конотопа. Однако самые яркие детские впечатления были связаны с другой ипостасью отца, любителя лыжных прогулок и рыбалки: воспоминаниями о природе Хакасии и Южной Сибири, увиденной глазами мечтательной девочки, наполнены самые волшебные, сновидческие работы Антошиной, скульптурная серия «Азия, или Фабрика снов» (2002) и инсталляция «Холодная земля» (2014–2017), где зрителю предстоит мысленно сесть в поезд и отправиться в далекую снежную страну детства художницы. Живопись в Красноярском художественном училище, скульптура и керамика в Красноярском художественном институте — круглую отличницу оставили преподавать в alma mater, она делала успехи, ее ученики получили медаль на выставке ВДНХ, но вскоре ей пришлось бежать из Красноярска в Москву: не отпустив студенток-керамисток «на картошку», она восстановила против себя партийное институтское начальство, ее антисоветское поведение привлекло внимание КГБ, и искусствоведческая аспирантура в Строгановке стала спасением от дальнейших неприятностей.