Красота по-японски
Летящие по ветру осенние листья и неровный край старой чаши для чайной церемонии – японцы во всем видят особую красоту, связанную с гармонией мира. В чем суть ключевых понятий японской эстетики?
Когда бы вы ни приехали в Японию, первыми новостями будут графики цветения
Январь – камелия, февраль – сливовый цвет, март – персик и груша, апрель – сакура, май – азалия, пион и глициния, июнь – ирис и гортензия, июль – лилия, август – лотос, сентябрь – семь трав осени, октябрь – хризантема, ноябрь – клен, декабрь – сосна и бамбук. Год от года в садах и парках растения, сменяя друг друга, цветут в определенном порядке, и за века существования японской культуры этот круговорот превратился в особый код японской эстетики, задающий тон окружающей жизни. Витрины магазинов, интерьеры ресторанов привлекают посетителей сезонным декором. Растения – символы времен года – издревле изображаются на кимоно. В повседневном облачении гейш, хранительниц традиционного уклада, принцип сезонности строго соблюдается по сей день. Кондитерские соревнуются друг с другом в искусстве создания сладостей в виде цветка сливы, гортензии или камелии. Посудные лавки выставляют на самые видные места вазы и чаши с изображением ириса в мае и хризантемы – в октябре. И даже производители туалетной бумаги вносят лепту в сезономанию, выпуская лимитированные коллекции с сакурой накануне прихода весны.
Традиция любования цветущими растениями – это глубже, чем восхищение красотой пейзажа. Трепетное отношение к цикличности времени издревле укоренилось в Японии как часть религиозного, синтоистского, сознания. Чередование сезонов стало ассоциироваться в этой стране с правильным устройством мироздания. В стремлении жить в гармонии с природой оттачивались грани японского восприятия красоты.
Югэн – красота мистического
– Название «Рикугиэн» можно перевести как «Сад шести основ поэзии», – рассказывал мне знакомый японец Сайто-сан, стоя перед деревянной вертикальной табличкой, на которой были начертаны три иероглифа. – Его основал в конце XVII века Янагисава Ёсиясу – верный вассал пятого сёгуна династии Токугава, образованный и энергичный человек, даром что невысокого происхождения. Благодаря выдающимся способностям он обрел могущественного покровителя, от которого получил в подарок участок земли для своей резиденции. Здесь он и задумал создать необычное творение. Ёсиясу слыл большим любителем поэзии, поэтому в основу задумки он положил идею сочетания садового искусства с японской поэзией вака. Итогом семилетних трудов стал сад, который увековечил его имя.
Так начиналась моя первая в жизни прогулка по японскому саду в Токио, куда погожим ноябрьским днем меня пригласили Сайто-сан с супругой. Беседуя, мы неспешно продвигались вглубь. «Взморье драгоценных водорослей», «Узорчатый камень слов», «Сосна, которую можно спросить о событиях древности» – мои японские друзья перечисляли поэтичные названия всего, что видели вокруг. Когда мы прошли по мосту «Пересекающего ночь лунного света», взору открылась блестящая от солнца гладь большого пруда. Над его поверхностью возвышались зеленые холмистые острова и причудливые валуны. В разговор вступила Сатико, миниатюрная супруга Сайто-сана. На прогулку по саду она пришла в кимоно, украшенном изображением золотых хризантем. Элегантно повязанный пояс оби был усыпан вышитыми разноцветными листьями японского клена – момидзи.
– Эти возвышенности на островах именуются «Гора-юноша» и «Гора-девушка». Они символизируют мужское и женское начало – основу продолжения жизни. Без специальных знаний это трудно понять, но, по задумке создателя, сад был разделен на восемьдесят восемь зон, каждая из которых обозначена стихотворением какого-нибудь известного поэта древности. Эти стихи должны были вызывать в душе образованного человека множество глубоких ассоциаций. Конечно, со временем сад менялся, а из восьмидесяти восьми столбиков с выгравированными поэтическими строками осталось всего тридцать два, поэтому восстановить подлинный смысл и масштаб задумки можно только по записям его создателя. К счастью, они сохранились. Ёсиясу создал свой сад как место обитания божеств поэзии, призванных оберегать ее на пути к вечной жизни.
Заметив мой удивленный взгляд, Сатико-сан смущенно улыбнулась.
– Иностранцам сложно понять нас, японцев. Мы с детства привыкли верить, что природа и поэзия неразделимы. Наши самые древние хроники написаны на языке поэзии, а происхождение многих поэтических строк связывают непосредственно с божествами. Восемьдесят восемь стихотворений, которые легли в основу сада, – тоже не случайность. Восьмерка – символ множества, бесконечности. Цифра восемьдесят восемь – это крайний предел человеческой жизни, но конец – это новое начало. Подобно круговороту весен, лет, осеней, зим, ему нет остановки. Он должен быть беспределен, вместе с небом и землей. Сад «Рикугиэн» – это попытка создать бесконечную вселенную японской поэзии, проистекающей из обожествления природы. А вместе с этим увековечить саму жизнь...
В этот момент тропинка вывела нас к большой кленовой роще, увидев которую, я застыла в изумлении. Каждый отдельный листочек, нежно трепетавший на ветру, казалось, был вырезан рукой искусного мастера. Но больше всего поражали оттенки багряного цвета – они были настолько чистыми и яркими, что казались нереальными. Созерцание алых момидзи вызывало ощущение соприкосновения с чем-то нездешним и пробуждало необыкновенный душевный подъем. Это был подлинный триумф красоты. В этот момент я впервые поняла, почему здесь по сей день сохраняют веру в духов природы.