Трагическая смерть и удивительное воскрешение: почему Тим Бертон — большой художник
«Уэнсдэй» от Netflix стала одним из главных сериальных хитов уходящего года. Беглого взгляда на сериал достаточно, чтобы понять: к нему точно приложил руку Тим Бертон. И действительно: режиссер снял первую половину сезона и значится в титрах исполнительным продюсером. Более того, для Бертона «Уэнсдэй» — первый за последние десять лет однозначно успешный проект после череды творческих неудач. Пользуясь случаем, «Правила жизни» предлагают разобраться в фильмографии режиссера.
Наверное, мало кто помнит, что последний на данный момент полнометражный фильм Тима Бертона — «Дамбо». В череде игровых ремейков старой диснеевской классики это, пожалуй, не самый яркий, но и не самый неудачный фильм, однако в контексте бертоновской фильмографии этот фильм важен по другой причине. Творческий путь режиссера начался именно в Disney, где тот работал сперва художником, а потом и аниматором. Бертон уже в этот период заявил о себе как о независимом авторе с собственным видением, которое расходилось с политикой студии, из-за чего он прошел через череду увольнений и возвращений, а его первые самостоятельные работы — короткометражные фильмы «Винсент» и «Франкенвини» (не путать с одноименным проектом 2012 года) — так и вовсе легли на полку. Противостояние автора и студии — извечный сюжет, ничего нового в нем нет, но примечательно то, что Бертон, уже став зрелым режиссером, еще не раз возвращался к работе с Disney, пока не снял «Дамбо» и зарекся больше не работать со студией. После премьеры фильма Бертон назвал Disney «ужасным цирком», а себя сравнил с Дамбо — милым летающим слоненком с большими ушами, совсем не созданным для жестокого мира.
Дамбо — удобный ключ к творчеству режиссера, это один из множества странных героев в его персонажной галерее. Хотя искать подсказки в детстве режиссеров, чтобы разобраться в их вымышленных мирах, — давно уже моветон, в случае с Бертоном это не кажется таким уж надуманным. В детстве будущий режиссер был одиночкой, он плохо ладил со сверстниками, а свободное время предпочитал проводить за рисованием и в кинотеатре — на показах фильмов ужасов. Тогда же Бертон стал снимать свои первые фильмы — с ручными декорациями и на простенькую восьмимиллиметровую камеру. Бертон вырос в Бербанке — одноэтажном пригороде Лос-Анджелеса, в нескольких километрах от Голливудских холмов. Бербанк облюбовали крупные киностудии, там до сих пор располагаются съемочные павильоны. Бербанк — довольно скучное, малопримечательное место, и близость к Голливуду лишь усиливает это чувство. Отсюда в творчестве Бертона появляется сказочный мотив двоемирия, который можно проследить едва ли не во всех картинах режиссера: есть некая нормальность, реальный мир, а есть что-то потустороннее, параллельная страна фантазий. Из кукольной анимации, которую, к слову, Бертон всегда предпочитал традиционной, в игровое кино перекочевала страсть к игрушечному дизайну. Миры Бертона не просто подчеркнуто сказочные — они как будто ненастоящие. В иных случаях такая сделанность, фальшивость мира может быть уколом в сторону потребительской цивилизации («Эдвард Руки-ножницы») или указанием на иллюзорность действительности («Алиса в Стране чудес»).
Бертоновский герой-одиночка — это часто паломник, который отправляется в путешествие в новый мир и словно зависает между сном и явью. Таковы практически все его герои: Эдвард Руки-ножницы, Икабод Крейн, кэрролловская Алиса, даже в каком-то смысле Бэтмен, проводник между Готэмом роскоши и Готэмом криминала. Все они обаятельные чудаки, несоразмерные миру, в котором находятся, и носители неизбывной странности, если не сказать квирности. Эта странность для Бертона — способ взломать привычный порядок вещей и нарушить автоматизм зрительского восприятия. Неслучайно Бертон в своих фильмах нередко предлагает посмотреть на мир глазами ребенка (или взрослого, оставшегося ребенком), еще не потерявшего способности удивляться и задавать взрослым неудобные вопросы. У Бертона, так, кажется, и не постаревшего сердцем, спутаны привычные представления о красоте и уродстве, здоровье и болезни, поэтому те, кто с нормативной точки зрения выглядит монстрами и фриками, для него куда понятнее и ближе простых людей с их простыми проблемами, хотя сам режиссер предпочитает не отождествлять себя целиком