Светлана Миронюк — Forbes: «Из медиа уходит влияние, как воздух из воздушного шарика»
Почему в России женщины уже давно руководят крупнейшими СМИ, а на Западе такие назначения до сих пор событие? Есть ли у журналистики будущее? Могут ли квоты помочь добиться гендерного равенства в бизнесе? И как вышло, что женщины иногда сами строят себе «стеклянные потолки»? Мы обсудили эти вопросы с экс-главредом «РИА Новости» и проректором школы «Сколково» Светланой Миронюк
Для спецпроекта «Незапрещенная профессия» мы поговорили с российскими женщинами-медиаменеджерами, занимающими или занимавшими влиятельные посты в последние 20 лет. В новом выпуске бывший главный редактор «РИА Новости», а ныне профессор бизнес-практики и проректор бизнес-школы «Сколково» Светлана Миронюк рассказывает о будущем СМИ, внутреннем «стеклянном потолке» и о том, как медиарынок на Западе оказался более консервативным, чем в России.
— За последний год сразу несколько женщин были назначены главными редакторами крупных зарубежных изданий — Financial Times, Washington Post и других. Как вы думаете, с чем связана эта тенденция? Она говорит о том, что выросли кадры в связи с наступивших в прошлом гендерным равноправием в профессии или есть другая причина?
— Окинув взором последние 30 лет медиа Запада, я вспомнила двух женщин, лично мне известных, — Арианну Хаффингтон из Huffington Post, которая скорее учредитель, чем главный редактор, и Христю Фриланд. Фриланд была очень известна в России в 1990-х: она работала корреспондентом Financial Times, а позже возглавила московское бюро издания. Вернувшись в Канаду, она стала заместителем главного редактора крупнейшей в стране газеты Globe And Mail, а сейчас Христя целый министр финансов Канады. Анна Мур, кстати, возглавляла Time с начала 2000-х. Эти примеры не позволяют нам сказать, что есть какая-то глобальная закономерность, по которой женщины на Западе не становятся главными редакторами. Думаю, мы такую закономерность не найдем, даже если будем искать. Медиаиндустрия, как ни странно, довольно консервативна. Она возникла не вчера, как гейминг или аналитика больших данных. Больше сотни лет она живет по своим накатанным индустриальным сценариям, и в них раньше — и это ожидаемо — доминировали мужчины. В медиа сложилась традиционная для многих гуманитарных или социальных отраслей пирамида — чем ниже уровень принятия решений и ответственности, тем больше на нем женщин. Чем выше уровнем мы поднимаемся, тем меньше женщин встречаем. Например, в высшем образовании много женщин-преподавателей, профессоров меньше, ректоров — единицы. И в России, и за ее пределами вы увидите примерно одинаковую картину. Чем традиционнее индустрия, тем привычнее сценарии продвижения в ней: на верхние этажи компаний и организаций забираются преимущественно мужчины. Почему вдруг сейчас начали назначать женщин? Моя версия — медиаиндустрия как отдельная отрасль разрушается, сжимается, ее уже лет 15 корежит цифровая трансформация. Неизвестно, в каком виде она сохранится в дальнейшем — самостоятельно или внутри мега-экосистем, как контентная часть их комплексного предложения клиентам. В условиях такой цифровой турбулентности начинают быстрее работать социальные лифты: акционерам нужны новые решения, компетенции и новая энергетика, чтобы соответствовать вызовам меняющейся среды. В эти лифты впрыгивают социально активные люди. Женщины сами стали более активными в карьерных запросах в последние 10 лет. Появление женщин на постах крупнейших западных медиа-аутлетов говорит о том, что отраслевая турбулентность очень высокая, традиционные сценарии больше не работают. Необходимы серьезные изменения, а это высокие риски, и женщины с ними, по некоторым исследованиям на фондовых рынках, лучше справляются.
— В России эти изменения произошли раньше?
— Если мы взглянем на историю российских медиа с начала 2000-х, у нас заметных женщин в роли главных редакторов заметно больше: и Елизавета Осетинская, и Маргарита Симоньян, и Юлия Быстрицкая, и Галина Тимченко, и Татьяна Лысова и много много других. Это все примеры того, что в России социальные лифты в медиаиндустрии ездят быстрее, гендерных ограничений меньше, а сами женщины готовы принимать лидерские вызовы и брать на себя ответственность. Но в 1990-х, когда Российская Федерация только появилась после распада СССР, я не помню ни одной знаковой женщины на посту главного редактора. Я помню тогдашних великих медиамужчин — Добродеева, Лысенко, Листьева, Голембиовского — их тогда знали, читали, смотрели абсолютно все. Сама роль главного редактора была знаковой — это были лидеры мнений и ориентиры в профессии. Многие потом сошли с медийного трека, другие потерялись, третьи, наоборот, вышли из-за кулис. В неформальном клубе главных редакторов начала 2000-х мы с Иреной Стефановной Лесневской, владелицей Рен-ТВ, по-моему, из женщин были одни. На вторых и третьих ролях в редакциях были известные в медиасреде женщины, они «держали» целые редакции, но их никогда не было на первых лидерских ролях. Впрочем, не поручусь за точность, любые воспоминания — это реплика персональных когнитивных искажений. Структурные изменения в российских медиа начались как раз в начале 2000-х. Они были связаны и с появлением интернета, и с началом экономического роста в стране. И эта страновая и отраслевая турбулентность начала выносить активных, профессиональных и уверенных в себе женщин наверх. В российских СМИ 2005–2015 годы были настоящим десятилетием успеха и профессионального признания женщин. Поэтому нас удивляет, что женщины массово возглавляют западные медиа только сейчас, ведь мы привыкли уже видеть женщин на аналогичных позициях в России.
— Связаны ли начавшиеся на Западе перемены с трендом на diversity? Получается, в один год женщины возглавили целый ряд крупнейших мировых изданий, которыми на протяжении более ста лет руководили мужчины.
— Когда Хилари Клинтон баллотировалась в президенты Соединенных Штатов, нам тоже было непривычно, что в стране с декларируемыми демократическими ценностями первая женщина-кандидат в президенты появилась лишь в 2016 году. Чем традиционней культура, тем чаще повторяются привычные карьерные траектории. Я не думаю, что женщины сейчас стали главными редакторами потому, что акционеры или консультанты решили: «А давайте выберем женщину». Действительно, тема diversity сейчас в фокусе, — благодаря крупным инвестиционным банкам и фондам, которые (примерно те же 10 лет назад) сформулировали правила: в советах директоров должны быть представлены люди разной ориентации и разного гендера. Почему? Ничего романтического: есть множество независимых исследований, доказывающих, что разнородный состав советов директоров коррелирует с большей устойчивостью и лучшими финансовыми результатами компаний при меньшей рискованности инвестиций. Компании ограничивают в возможности торговаться на биржах, если у них не соблюдены эти правила. Такое решение регуляторов вызвало много критики, но для того, чтобы продавить гендерную пробку и приучить к новой норме, мне видится это эффективной временной мерой. Отвечая на ваш вопрос про женщин в крупнейших мировых медиа: несомненно, тренд на diversity сработал как триггер, но я не думаю, что эти кандидатки были выбраны только потому, что они женщины. Они были выбраны потому, что они профессионалы и могут эффективно управлять в это неспокойное турбулентное время, и при этом они еще и женщины.