Евгений Шамов
Все говорят о Евгении Шамове! Самый молодой президент петербургской ассоциации сомелье — сейчас главный винный профи (а еще панк, эзотерик, филантроп и профессор!) России: ведет передовой дегустационный клуб «Братство кочерги», делает рислинги и пино нуары будущего, на фестиваль «Дрожжь» собирает лучших малых виноделов страны. А еще у него есть свой мерч с инфернальной лисичкой!
Панк, профессор, эзотерик: почему все говорят о Евгении Шамове?
Сомелье, винодел, президент и филантроп: Женя мог бы представляться как супергерой и миллиардер из вселенной Marvel, но харизма у него с вайбом гонзо-журналиста и иконы контркультуры.
Маскот клуба Шамова, где дегустируют лафиты 1930‑х, — инфернальный Братец Лис, а откупоривать гран крю с Sotheby's Евгений прикатит на ретровелике и в пандан откроет бутылку сербского вранаца. Эзотерик и энциклопедист, панк и профессор — Шамова уважают и пуристы классических бордо и бургундии, и адепты моднейшей биодинамики: недаром его почти единогласно выбрали президентом Петербургской ассоциации сомелье. Делает вино в Тоскане и в Крыму, возит с компанией А` la Volе’e прогрессивную шампань, собирает опенэйры с молодыми российскими виноделами — считаем, что Шамов не человек-бренд, а человек-бленд — такова его суперспособность объединять вокруг себя весь современный винный авангард.
«Бренд “Евгений Шамов” сейчас стоит (точнее, плывет, ныряет, рассекает!) на целой стае китов. Бар “Ласточки”, где я шеф-сомелье. Дегустационный клуб “Братство кочерги” — это комьюнити, ивенты и мерч. Виноторговая компания À la Volée (там я часть команды Никиты Селиванова и других сомелье) — № 1 в России по шампани. В нашем портфолио более 70 рекольтанов, независимых производителей из Шампани, — все работают в авторских стилях и цепляют за душу. Плюс уникальные тихие вина из Европы — от классики до нетипичных бутылок из традиционных регионов. У меня два своих винодельческих проекта. Первый — тосканский: в зоне Кьянти Классико в хозяйстве Poggio del Moro с 2019 года я отвечаю за направление экспериментальных вин. Второй — крымский: в прогрессивном винном кластере STN Winery в Севастополе с 2020-го делаю свои рислинги, менье и пино нуар. А еще я преподаватель школы “Энотрия” и президент Петербургской ассоциации сомелье: недавно, скажем, спродюсировал для коллег трип по Сербии — за неделю объехали 30 виноделен».
Как инженер-эколог ворвался в топ сомелье России
Карьеру Шамов строит на скоростях Илона Маска: старшеклассником встал на линию розлива коньяка, на совершеннолетие уже открывал бутылки «Лафит-Ротшильда», а в двадцать три преподавал коллегам виноделие Венгрии и Балкан.
«Родился в Ленинграде, в семье военных, рос на улице Маршала Захарова: рядом Ленинский, Автово, рынок “Юнона” — веселый район, где в 1990‑е торговали оружием и гашишом. Я первое оседлое поколение семьи, родные где только не пожили — Саратов, Пенза и Брест, Дрезден и Базарный Карабулак. Хоть я и горожанин, мне было где припасть к земле. Дедушка по папе в Туапсе посадил виноградник, мамины родители завели хозяйство в 300 километрах от Петербурга: я подрастал среди яблонь и крыжовника в Новгородской области и среди лоз на Черном море.
Благодаря маминым хлопотам учился в серьезной гимназии № 271, где вместе с углубленным французским штудировал инженерно-технические науки, и с этой базой в 2007 году поступил в Военмех им. Д. Ф. Устинова на инженера-эколога. Закончить я его и не пытался: уже тогда вовсю увлекся ресторанами. Как так? А тоже благодаря маме. Старшеклассником, чтобы накопить на тату и кроссовки, я трудился экспедитором в газете “Центробалт”, и мама подтянула меня на свое место работы — в компанию “Графт-трейдинг”, которая была одной из первых, занимавшихся в городе импортом алкоголя. Там на складе я клеил контрэтикетки на французский коньяк — можно сказать, моя первая работа в индустрии: коллеги обожают хохотать над этим фактом. Параллельно в ресторане “Небо” выходил по вечерам раннером — тер бокалы, крутил салфетки. Язык хорошо подвешен, так что похмельные официанты быстро стали просить меня их подменить. Уже сотрудником зала поработал в кавказских “Киликии” и “Хачапури и хинкали”. Атмосфера и гости мне заходили, общение с ресторанными профи воспитывало. Разговаривать и уметь разговорить — это базовый навык номер один, он нужен в любом деле, даже если плетете макраме: кому‑то ведь вам нужно его продать?!
Дождавшись совершеннолетия, я устроился в новую тогда сеть “Калейдоскоп напитков мира” продавцом-консультантом. Это сейчас “Калейдоскопы” — народные магазины, а тогда были люксом: «Шато Лафит», «Латур», «Анжелюс» — уже в восемнадцать лет мне довелось торговать великими винами. А в двадцать я стал управляющим бутика с дегустационной, каминной и сигарной комнатами: мы придумывали интересные дегустации, и о нас заговорили. В России 2010‑х проще продавался крепкий алкоголь — спрос стабильный, но моя душа к нему не лежала. Когда в очередной раз мне дистрибьюторы продавали шотландский виски, поинтересовался, откуда все составляющие. Оказалось, бочки из Франции, ячмень из Голландии, вода дистиллированная. Ну и что в виски шотландского? Задумался: а какой продукт привязан к земле неразрывно? Конечно же, только вино! С тех пор я им просто одержим, и это тоже очень важно — занимайтесь в жизни только тем, к чему у вас настоящая страсть, и не тратьте время ни на что другое.
Что нужно, чтобы называться сомелье? Учиться! Так что сначала я закончил курс в Pro Sommelier, а в 2012 году в Петербург пришла “Энотрия”, школа компании Simple — единственной в России, чьи программы одобрены Международной ассоциацией сомелье. Попал в первый набор, и это просто сюр — настолько “жирный” был состав. И по преподавателям, и по дегустациям — лимитированное бароло, супертосканская Sassicaia, и по учащимся. Впереди сидела Алина Рапольд, одна из главных сомелье 2000‑х, сзади — победитель всех мыслимых профессиональных конкурсов Александр Рассадкин, который потом возглавил “Энотрию”. В общем, топы и элита: это дало мне такого пня под зад, что я стал развиваться еще быстрее. Со своим 1990‑м годом рождения я всегда был самым молодым в винной тусовке, но если сначала сам тянулся к старшим, то вскоре уже и они задавали мне вопросы обо всем новом-трендовом. Даже когда вам кажется: вот они, столпы, основы, скрепы — спорьте, расшатывайте, крушите. Ищите альтернативы! Я вот задумался: итальянское вино, конечно, выдающееся, но ведь не существовует в вакууме, — а что вокруг? Погрузился в виноделие Восточного блока, как говорится, когда это еще не было модным: знаете, сербский вранац, особенно в бочковом исполнении, вообще не уступает каберне франам и совиньонам. В начале 2010‑х мало кто слышал о винах Венгрии, Словении и Сербии. А в 2013 году я уже читал лекции о виноделии Балкан в “Энотрии”».