Шкалик
Анатолий живет очень скромно и пишет роман про старый газетный лист, наклеенный под обоями. От лица листа Анатолий пишет о коммунальной квартире, в которой никто не живет. Зато сам Анатолий живет в коммунальной квартире. И в каждой соседней комнате тоже живет по писателю: кроме комнаты, которую занимает хозяин Феликс Демьянович. Хотя если чуть шире взглянуть на вещи, то получится, что и Феликс Демьянович своего рода писатель.
Каждый день Анатолий встает в семь утра без будильника, тщательно делает зарядку и садится за стол. Он глядит на пустой экран и ничего не пишет. Ему мешают писать. Все его мысли посвящены одному вопросу: это вопрос туалетной бумаги в общем туалете. Она то возникает сама собой в огромном количестве, то исчезает без следа. Никогда не знаешь, к чему готовиться, входя в туалет. И эта непредсказуемость его сильно нервирует. Казалось бы, чего проще – купи индивидуальный рулон и ходи в туалет с ним. Но для Анатолия этот вариант слишком сложный. Да и к тому же он боится покупать рулон в магазине. Анатолия буквально сжирает заживо стыд при одной мысли о таком действии.
Анатолий догадывается: между главным героем его романа, газетным листом, и туалетной бумагой есть какая-то связь. Вернее, в этом есть символизм. Провидение не случайно подсовывает ему коллизию с бумагой, но пока Анатолий не может собрать этот пазл. Когда соберет, роман будет в кармане.
Итак, сейчас понедельник, час дня. Анатолий сидит перед пустым экраном, как персонаж компьютерной игры, ожидающий, когда игрок наведет на него курсор. Так и не дождавшись этого инициирующего события, он встает и направляется к двери. На нем синяя однотонная рубашка, свитер без цвета, просторные светлые джинсы и пушистые тапочки. Сложение у Анатолия крупное, но двигается он порывисто и все время сшибает предметы. Он выходит в коридор, длинный и темный, да вдобавок еще извилистый, и идет на кухню. Анатолий толкает застекленную дверь.
На кухне сидят трое его соседей-писателей и пьют водочку без закуски. Точнее, пьют двое из трех, а третий – Леня – пьет отвар шиповника, но выглядит он пьянее всех. Он качается из стороны в сторону, и выражение лица у него глуповатое. Губы и пальцы рук у Леонида ярко-оранжевого оттенка. Леня налегает на куркуму: кто-то ему сказал, что куркума предотвращает рак. Он пьет ее в таблетках и осыпает куркумой в порошке еду. Вся кухня и коридор в его оранжевых отпечатках пальцев. По ночам он поет, и поет жутко, как маньяк-похититель детей в хоррорах, тоненьким кастратическим голосом: ла-ла-ла-ту-ру-ру-ла-ла-бом-бом!
Двое других писателей – Андрей и Степа. Андрей веселый и симпатичный: у него интересная жизнь. Еще он любит готовить – все время готовит что-нибудь вкусное и угощает жильцов. Степа насупленный и молчаливый. Он носит кожаный жилет на голое тело и пишет исповедальную прозу.
Хочется рассказать о соседях Анатолия еще хоть немного, но эти скупые сведения – все, что у нас есть. Анатолий, Андрей, Степа и Леонид общаются друг с другом ежедневно, иногда по многу часов, но умудряются не сообщить о себе никакой существенной информации. Соседи-писатели боятся слишком раскрыться друг перед другом, и их разговоры напоминают тактическую дуэль.
Итак, понедельник, второй час дня, Андрей и Степа пьют водку, и Анатолий молча присоединяется к ним. От водочки у Анатолия мутнеет в голове, и даже если он пьет немного, похмелье потом держится несколько дней. Хотя недавно Анатолий довольно активно пил водочку, и похмелья не наступило. Зато из его очков непостижимым образом пропали линзы. Он снимает очки и смотрит внимательно: а линз нет!
Анатолий думает, что их украл домовладелец Феликс Демьянович. Хотя с виду это совершенно бескорыстный мужчина. Второй месяц подряд Анатолию не удается заплатить за аренду комнаты. Он стучится к Феликсу Демьяновичу и слышит, как в комнате выключается музыка и звучат шаги. Но Феликс Демьянович не открывает. Тогда Анатолий звонит ему. Он слышит звонок из комнаты домовладельца. Из нее же раздается отчетливый голос Феликса Демьяновича: «Алло». Анатолий сообщает ему, что хочет заплатить за квартиру. «Давай попозже, мой дорогой, сейчас катаюсь на лодке в Гатчине, с одной привлекательной дамой», – отвечает хозяин и снова включает музыку. Анатолий пожимает плечами и идет в свою комнату.
Еще Феликс Демьянович любит спрятаться в коридоре и из темноты любоваться тем, как его жильцы днем понедельника пьют водку. Анатолий хотел бы выпить из своей хрустальной рюмки, но хрустальную рюмку кто-то украл. Анатолий и тут уверен, что это Феликс Демьянович. Анатолий смотрит в коридорную тьму, пытаясь разглядеть фигуру арендодателя.
Так его и не разглядев, Анатолий берет обычный граненый стакан и наливает туда водки. Раз работа никак не идет, нужно перезагрузиться. Андрей и Степа с готовностью поднимают стаканы, чтоб чокнуться. Время от времени Анатолия так и подмывает спросить у своих коллег-писателей: на что вы живете? Но Анатолий не спрашивает. Он знает, что соседи только рассмеются в ответ.
Они выпивают подряд две рюмки, и Анатолий чувствует, что его лицо покрывается аллергенными пятнами. Далее он отвешивает коллегам-писателям церемонный поклон и отправляется на прогулку.
У Анатолия всегда один и тот же маршрут. Он идет к набережной высыхающего канала и смотрит с нее на недействующие заводы. «А когда-то они действовали», – думает Анатолий. Потом он идет вдоль набережной до супермаркета, в котором берет что-нибудь немудреное и дешевое на обед.
Но в этот раз Анатолий сходит с маршрута и идет не к набережной, а к садику возле районного суда. Но ни суда, ни садика он не обнаруживает. Тянется дальше и дальше однообразная улица, и Анатолий идет по ней. Он идет так 20-30 минут и наконец доходит до небольшого кладбища. Прежде Анатолий его никогда не видел.
Это современное кладбище, хотя есть несколько довоенных и даже дореволюционных могил. На табличке у входа написано, что на этом кладбище есть могилы XVII века: то есть, получается, они появились здесь еще до основания Петербурга. Вот это да! На первый взгляд, это кладбище не отличается ни от какого другого, но Анатолий чувствует: что-то не так.
А что может быть не так? В первую очередь, кое-что не так с самим Анатолием. Он третьи сутки ходит в очках без линз и так и не удосужился решить эту проблему. Впрочем, зрение у него не настолько плохое, чтобы носить очки.
Анатолий замечает, что к нему целеустремленно идет пожилой мужчина, похожий на сторожа. Во всяком случае, он одет в спецовку. И еще весь покрыт пылью, как пугало из чулана. Сейчас выгонит, – заранее обижается Анатолий, – видит, что пьяный пришел. Мужчина подходит к Анатолию очень близко, недопустимо близко для незнакомого человека. Мужчина в спецовке спрашивает: «Не знаете, где мне Иисуса Христа найти?»
В жизни Анатолий совсем не находчивый, а уж после двух рюмок не может и слова сказать. Но тут он проявляет сообразительность и даже артистизм. Возложив руку на грудь незнакомца, в район сердца, Анатолий вкрадчиво отвечает: «Вот здесь». Мужчина счастливо улыбается, Анатолий кивает ему, приподнимая невидимый котелок, и они расходятся. Пройдя до конца аллеи, Анатолий понимает, что вопрос про Иисуса Христа был не праздным. Возле забора, скрываемый тополем и как будто даже прячась за ним, стоит высоченный Спаситель из бронзы.
Иисус Христос весь сияет, за исключением стоп: они у Христа тусклые, потемневшие. Значит, их часто трогают, гладят, может быть, даже целуют. Подойдя еще ближе, Анатолий замечает, что между плит, на которых стоит Христос, втиснуты свернутые бумажки. По-видимому, это просьбы и пожелания. Анатолий не очень любит рыться в чужих вещах и читать чужие записки, но как писатель он обязан этим заниматься, как бы ему ни было неприятно.
Итак, Анатолий достает одну из записок и разворачивает, но она так размокла и загрязнилась, что нельзя разобрать ни единого слова. Анатолий достает вторую записку, но бумажка разваливается в руках.
Тут его охватывает острейшее чувство стыда. Он ощущает себя любопытной служанкой из третьеразрядного фарса. Кроме того, Анатолию кажется, что за ним кто-то следит. На кладбищах всегда возникает такое чувство – из-за фотографий и портретов на плитах. Вот и сейчас Анатолий замечает такую плиту напротив. На памятнике изображен годовалый ребенок, который куда-то ползет. Взгляд у него целеустремленный. Этот ребенок хочет наружу, из памятника, посещает Анатолия глупая, но все-таки напугавшая его мысль. Анатолий решительно направляется к выходу. По пути он старается не представлять, что происходит с изображением ребенка, пока его никто не видит.
Напоследок у Анатолия возникает желание отыскать допетровские захоронения, и он делает пару лишних кругов. Этих захоронений он не находит. Но Анатолий замечает кое-что странное. Читая одну за другой эпитафии, он улавливает в них общий мотив. Во-первых, все они тяготеют к крупной поэтической форме. Во-вторых, нарушают все конвенции жанра, согласно которым смерть – это трагедия, а покойник – некто, пребывающий в состоянии покоя. На эпитафии, где жизнь погибшего в аварии мужчины изложена в формате эпоса, одна из финальных строк звучит так: «Визг тормозов отнял покой…» То есть предполагается, что покоем была земная жизнь погибшего, а вот со смертью началось настоящее беспокойное существование.
Эпитафии выражают радость по случаю смерти, в них покойным желают активной жизнедеятельности, радости, счастья, успехов во всех начинаниях. Некоторые написаны и от лица покойных. На могиле юноши, прожившего 26 лет, Анатолий читает такие строки: «Я счастлив тем, что умер молодым! Навеки смерть меня освободила и сделалась бессмертием моим». А ниже реплика отца с такой строкой: «Теперь земля тебя ласкает…»
Анатолия эта жутковатая подпись заставляет вспомнить о Феликсе Демьяновиче. Одинокий 60-летний мужчина. Интересно, есть ли у него сын или дочь? Почему-то Анатолий уверен, что у Феликса Демьяновича есть сын и что их отношения неблагополучны. Откуда происходит такая уверенность (как и уверенность в том, что хозяин ворует линзы и хрустальные рюмки), понять нельзя.
Анатолий так крепко задумывается о гипотетическом сыне Феликса Демьяновича, что не замечает камня, спотыкается и чуть не сносит ограду. Но ограда выдерживает – крепкие железные прутья такие устойчивые, что, кажется, растут прямо из центра земли. Но вот что они ограждают, не ясно. На участке могилы нет опознавательных знаков: только трава, но растущая не как попало, а вполне ухоженная. Можно даже сказать, что это газон. Наклонившись, Анатолий видит маленькую бутылочку, затерявшуюся в траве. Анатолий поднимает эту бутылочку и внимательно изучает. Это стеклянный шкалик с вытянутым горлом, очень изящный и заполненный прозрачной жидкостью. Бутылка закрыта пробкой из сургуча.
Анатолий долго стоит с этим шкаликом, не зная, что предпринять. Кажется, что вариант-то только один – оставить шкалик там, где он лежал, и идти домой самой короткой дорогой. Анатолий никогда ничего не подбирал на улице. Даже бесхозных купюр. Но тут, повинуясь писательскому инстинкту, Анатолий срывает крышечку и делает глоток. Это водка. Водочка! Как хорошо! Анатолий выпивает всего лишь одну пятую шкалика и идет к дому.