Культура | Театр
В плотных словах атмосферы
В школе драматического искусства премьера — «Бесприданница» в постановке Дмитрия Крымова. Обозреватель «Огонька» не ожидал ничего нового от сюжета полуторавековой давности, но оказалось, что пространство пьесы важнее сюжета
Первое, о чем думаешь, смотря «Бесприданницу» Крымова,— как ужасно поставлено наше школьное образование. Оно каким-то неведомым образом отбивает у людей охоту потом возвращаться к классике, особенно к поэзии и драматургии — ловишь себя на мысли, что, если бы не нужда, не стал бы перечитывать ну вот, например, драматурга Островского.
Между тем перечитывать — это целая культура. Именно не читать, не ставить заново, а перечитывать и пересматривать; то есть когда памятные, знакомые куски накладываются на вновь узнанные фразы, на которые раньше не обращал внимания, а теперь они заиграли по-новому. Но есть еще одна проблема. У нас испробованы десятки способов «осовременивания классики», но в девяти случаях из десяти это не работает именно потому, что сюжеты страшно устарели. Ну вот, например «Бесприданница»: какая сегодня может быть в принципе бесприданница? Даже во времена Островского ситуация уже переставала быть фатальной, проблема «женского рабства» окончательно была решена в пореформенные годы — вместо того чтобы топиться или стреляться, можно было развестись, жить в гражданском браке, поступить на бестужевские курсы (они как раз появились в год выхода пьесы — в 1878 году) или вообще уехать с Лениным в Швейцарию, шутка. Ну то есть «сюжета нет» — для перевода его в современность. Но так размышлял бы плохой режиссер. Крымов мыслит парадоксально, «картинками», но в какой-то аналитичности ему тоже не откажешь: он ставит вопрос не «что изменилось?» (ответ понятен — все), а — «что не изменилось?». И рассматривает сюжет с бесприданницей просто как подробность какого-то более широкого явления. Более широкое тут — тоска существования в провинции. За 140 лет с момента написания пьесы в каком-нибудь российском областном или районном центре появились развлечения, сравнимые со столичными, интернет уравнял всех, возможность улететь ближайшим рейсом в Париж или Рим есть теоретически у всех, но проблему тоски это принципиально не решило. Русская хандра не зависит от местоположения или уровня доходов. Это странное чувство заброшенности настигает тебя в любом месте, и именно ее Крымов рисует с помощью актеров и реквизита. Вдобавок он как бы распарывает пространство: тут XIX век вперемешку с XXI, а посередине неожиданно, как гимн Советского Союза, вклинивается вдруг век XX. За счет этого и создается ощущение вневременности, и в этом смысле «ничего не изменилось», как набережная в Ростове (где и снимали видеофильм к спектаклю). Как вид из окна.